Сценарий «Падение Берлина» П. Павленко и М. Чиаурели только готовится к постановке. Но прочитанный по радио и частично опубликованный, он уже приобрёл широкую известность.

Интерес к нему понятен и естественен. В этом сравнительно небольшом по объему произведении воплощена широкая, правдивая и убедительная картина событий Великой Отечественной войны, воссозданы образы великого Сталина, его соратников и учеников, руководителей партии и правительства и рядовых советских людей. Предательское нападение гитлеровских орд, бои на подступах к Москве, историческая речь товарища Сталина на параде на Красной площади 7 ноября 1941 года, Сталинградская эпопея, сражение на Курской дуге, стремительное наступление наших войск, первые бои в логове врага в Восточной Пруссии, Ялтинская конференция, битва за Берлин и прибытие товарища Сталина на Потсдамскую конференцию – таковы главные исторические эпизоды сценария и будущего фильма. Мы видим и фронт и тыл, мы присутствуем на исторических совещаниях в Ставке, где определяются пути войны и побед, мы проникаем в Берлин, туда где готовились замыслы, порабощения нашей страны.

Огромен охват этого произведения, огромен сосредоточенный в нём исторический материал. Но «Падение Берлина» – не инсценированная хроника, не простой монтаж заново воссоздаваемых средствами кинематографа документов истории. Это произведение того нового жанра в киноискусстве, который столь успешно развивается в послевоенные годы и уже доказал свою жизненность и общественное значение. «Падение Берлина» – произведение художественно-документального жанра, в нем средствами искусства воссозданы величайшие события величайшей в истории человечества войны.

Но, несмотря на широкую известность сценария «Сталинградская битва» и фильма «Третий удар», понятие «художественно-документальный жанр» звучит еще достаточно неопределенно. Что это – реконструируемая хроника исторических событий или художественное произведение, в которое вкраплены исторические эпизоды?

Чиаурели Михаил Эдишерович [25.1(6.2).1894, Тбилиси, — 31.10.1974, там же], советский кинорежиссёр, народный артист СССР (1948). Член КПСС с 1940.

Окончил Тбилисскую школу живописи и скульптуры. Был театральным актёром, художником, режиссёром.

В 1921 организовал в Грузии Театр революционной сатиры.

В этом же году снялся в кино (Арсен в фильме "Арсен Джорджиашвили"), затем работал главным образом как режиссёр.

Первые фильмы: "Первый корнет Стрешнев" (1928, совместно с Е. Л. Дзиганом), "Саба" (1929), "Хабарда" (1931). Фильм "Последний маскарад" (1934) открыл серию историко-революционных фильмов, характерных для его творчества.

Поставил фильмы: "Арсен" (1937), "Великое зарево" (1938), "Георгий Саакадзе" (1942, 1943), "Клятва" (1946), "Падение Берлина" (1950), "Отарова вдова" (1958), "Генерал и маргаритки" (1964) и др.

   Сталинская премия первой степени (1941) — за фильмы «Арсен» (1937) и «Великое зарево» (1938)
    Сталинская премия первой степени (1943) — за 1-ю серию фильма «Георгий Саакадзе»
    Сталинская премия первой степени (1946) — за 2-ю серию фильма «Георгий Саакадзе»
    Сталинская премия первой степени (1947) — за фильм «Клятва» (1946)
    Сталинская премия первой степени (1950) — за фильм «Падение Берлина» (1949)

Михаил Чиаурели был необыкновенно одаренным человеком. Он сочетал в себе таланты актёра, художника, скульптора, играл на всех инструментах, был полиглотом. Его путь в искусстве начался с тифлисской школы живописи и скульптуры, которую Михаил окончил в 1916 году. В 1921 Михаил Чиаурели участвовал в организации театра Революционной Сатиры при Грузинском отделении РОСТА. Затем два года жил в Германии, где учился в скульптурных мастерских.

В 1924 году Михаил Чиаурели вернулся в Грузию. До 1926 года он работал в Тифлисе как скульптор. Его авторству принадлежит первая скульптура Ленина в Грузии.

Большой успех режиссеру принес исторический фильм «Георгий Саакадзе» - историческая эпопея по произведению А. Антоновской о талантливом полководце и видном государственном деятеле Грузии. Эта двухсерийная лента была дважды удостоена Сталинской премии I степени (отдельно за каждую серию).

Образ Сталина

С 1946 по 1955 год Михаил Чиаурели работал режиссёром на киностудии «Мосфильм». Этому периоду принадлежат его картины: «Клятва» (1946, Государственная премия СССР, 1947, Золотая медаль на МКФ в Венеции, 1946), «Падение Берлина» (1949, Государственная премия СССР, 1950, Большая премия Международного кинофестиваля в Карловых Варах, 1950) и «Незабываемый 1919-й» (1951, Большая премия МКФ в Карловых Варах, 1952).


Поздние работы в кино

А вот поздние фильмы режиссера успехом у зрителей наоборот не пользовались. Шло планомерное уничтожение большевистского кино. Это относится и к политической ленте «Генерал и маргаритки» (1963) и к музыкальной комедии «Иные нынче времена» (1965).

Возможно, чувствуя необходимость что-то изменить, Михаил Эдишерович обратился к мультипликации. Его авторству принадлежат такие замечательные мультфильмы, как: «Певец зари» (1968), «Петух-хирург» (1971), «Блоха и Муравей» (1972), «Кувшин масла» (1973), «Как мыши кота хоронили» (1969 ).

       ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА*

     В предисловии к первому изданию этой  книги  я  говорил,  что  чувства, которые я испытываю,  закончив  работу,  мешают  мне  отступить  от  нее  на достаточно большое расстояние и отнестись к своему  труду  с  хладнокровием, какого требуют подобные официальные  предварения.  Мой  интерес  к  ней  был настолько свеж и силен,  а  сердце  настолько  разрывалось  меж  радостью  и скорбью - радостью достижения давно  намеченной  цели,  скорбью  разлуки  со многими спутниками и товарищами, - что я  опасался,  как  бы  не  обременить читателя слишком доверительными сообщениями и касающимися только меня одного эмоциями.

     Все, что я мог бы  сказать  о  данном  повествовании  помимо  этого,  я попытался сказать в нем самом.

     Возможно, читателю не  слишком  любопытно  будет  узнать,  как  грустно откладывать перо, когда двухлетняя работа  воображения  завершена;  или  что автору чудится, будто он отпускает в  сумрачный  мир  частицу  самого  себя, когда толпа живых существ, созданных силою его ума, навеки уходит  прочь.  И тем не менее мне нечего к этому прибавить; разве  только  следовало  бы  еще признаться (хотя, пожалуй, это и не  столь  уж  существенно),  что  ни  один человек неспособен, читая эту историю, верить в нее  больше,  чем  верил  я, когда писал ее. Читать далее...

В свое время сочли грубым и непристойным, что я выбрал некоторых героев этого повествования из среды самых преступных и деградировавших представителей лондонского населения.

Но одна из задач этой книги - показать суровую правду, даже когда она выступает в обличье тех людей, которые столь превознесены в романах, а посему я не утаил от своих читателей ни одной дырки в сюртуке Плута, ни одной папильотки в растрепанных волосах Нэнси. Я совсем не верил в деликатность тех, которым не под силу их созерцать. У меня не было ни малей- шего желания завоевывать сторонников среди подобных людей. Я не питал уважения к их мнению, хорошему или плохому, не добивался их одобрения и не для их развлечения писал.

 О Нэнси говорили, что ее преданная любовь к свирепому грабителю кажется неестественной. И в то же время возражали против Сайкса, - довольно непоследовательно, как смею я думать, - утверждая, будто краски сгущены, ибо в нем нет и следа тех искупающих качеств, против которых возражали, находя их неестественными в его любовнице. В ответ на последнее возражение замечу только, что, как я опасаюсь, на свете все же есть такие бесчувственные и бессердечные натуры, которые окончательно и безнадежно испорчены. Как бы там ни было, я уверен в одном: такие люди, как Сайкс, существуют, и если пристально следить за ними на протяжении того же периода времени и при тех же обстоятельствах, что изображены в романе, они не обнаружат ни в одном своем поступке ни малейшего признака добрых чувств. То ли всякое, более мягкое человеческое чувство в них умерло, то ли заржавела струна, которой следовало коснуться, и трудно ее найти - об этом я не берусь судить, но я уверен, что дело обстоит именно так. Читать далее...

Жил-был поп,
Толоконный лоб.
Пошел поп по базару
Посмотреть кой-какого товару.
Навстречу ему Балда
Идет, сам не зная куда.
«Что, батька, так рано поднялся?
Чего ты взыскался?»
Поп ему в ответ: «Нужен мне работник:
Повар, конюх и плотник.
А где найти мне такого
Служителя не слишком дорогого?»
Балда говорит: «Буду служить тебе славно,
Усердно и очень исправно,
В год за три щелка тебе по лбу,
Есть же мне давай вареную полбу».
Призадумался поп,
Стал себе почесывать лоб.
Щелк щелку ведь розь.
Да понадеялся он на русский авось.

Жил старик со своею старухой
У самого синего моря;
Они жили в ветхой землянке
Ровно тридцать лет и три года.
Старик ловил неводом рыбу,
Старуха пряла свою пряжу.
Раз он в море закинул невод, —
Пришел невод с одною тиной.
Он в другой раз закинул невод,
Пришел невод с травой морскою.
В третий раз закинул он невод, —
Пришел невод с одною рыбкой,
С непростою рыбкой, — золотою.
Как взмолится золотая рыбка!
Голосом молвит человечьим:
«Отпусти ты, старче, меня в море,
Дорогой за себя дам откуп:
Откуплюсь чем только пожелаешь.»
Удивился старик, испугался:
Он рыбачил тридцать лет и три года
И не слыхивал, чтоб рыба говорила.
Отпустил он рыбку золотую
И сказал ей ласковое слово:
«Бог с тобою, золотая рыбка!
Твоего мне откупа не надо;

Не мысля гордый свет забавить,
Вниманье дружбы возлюбя,
Хотел бы я тебе представить
Залог достойнее тебя,
Достойнее души прекрасной,
Святой исполненной мечты,
Поэзии живой и ясной,
Высоких дум и простоты;
Но так и быть - рукой пристрастной
Прими собранье пестрых глав,
Полусмешных, полупечальных,
Простонародных, идеальных,
Небрежный плод моих забав,
Бессонниц, легких вдохновений,
Незрелых и увядших лет,
Ума холодных наблюдений
И сердца горестных замет.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

И жить торопится и чувствовать спешит.
Кн. Вяземский.

I

"Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.
Его пример другим наука;
Но, боже мой, какая скука
С больным сидеть и день и ночь,
Не отходя ни шагу прочь!
Какое низкое коварство
Полуживого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же черт возьмет тебя!"

Многие, так же как и я,
посещали сей фонтан; но
иных уже нет, другие
странствуют далече.

Сади

Гирей сидел потупя взор;
Янтарь в устах его дымился;
Безмолвно раболепный двор
Вкруг хана грозного теснился.
Всё было тихо во дворце;
Благоговея, все читали
Приметы гнева и печали
На сумрачном его лице.
Но повелитель горделивый
Махнул рукой нетерпеливой:
И все, склонившись, идут вон.

Один в своих чертогах он;
Свободней грудь его вздыхает,
Живее строгое чело
Волненье сердца выражает.
Так бурны тучи отражает
Залива зыбкое стекло.

Что движет гордою душою?
Какою мыслью занят он?
На Русь ли вновь идет войною,
Несет ли Польше свой закон,
Горит ли местию кровавой,
Открыл ли в войске заговор,
Страшится ли народов гор,
Иль козней Генуи лукавой?

             И. Андроников рассказывает о знаменитом стихотворении М. Ю. Лермонтова "На смерть поэта".

27 января (8 февраля) 1837 года в предместье Петербурга, на Чёрной речке, на дуэли с французским эмигрантом Ж. Дантесом смертельно ранен А.С. Пушкин. Он получает ранение в живот и, стоически перенося в течение двух суток тяжелейшие мучения, умирает. Его квартиру на набережной реки Мойки посещают толпы людей самых разных сословий. В поэтических откликах М. Ю. Лермонтова, Ф. И. Тютчева, А. В. Кольцова и др. находит выражение восприятие народом смерти Пушкина как национальной трагедии. Боясь "шума", правительство строго контролирует печать, объявленное место отпевания умышленно меняется, затем тело тайно, ночью, увозят и спешно хоронят в Святогорском монастыре (ныне поселок Пушкинские Горы Псковской области).


О ПУШКИНЕ

..И Пушкин падает в 
голубоватый
Колючий снег. Он знает - здесь конец...
Недаром в кровь его влетел крылатый,
Безжалостный и жалящий свинец.
Кровь на рубахе... Полость меховая
Откинута. Полозья дребезжат.
Леса и снег и скука путевая,
Возок уносится назад, назад...

Он дремлет, Пушкин. Вспоминает снова
То, что влюбленному забыть нельзя,-
Рассыпанные кудри Гончаровой
И тихие медовые глаза.

Случайный ветер не разгонит скуку,
В пустынной хвое замирает край...
...Наемника безжалостную руку
Наводит на поэта Николай!