Обещая помощь Москве, генерал Духонин не учёл одного: в ряде важнейших пунктов по пути следования войск власть уже перешла в руки большевиков. Так, к 28 октября в руках рабочих были: Вязьма, Коломна, Шуя; Казань, Царицын, Минск, Новгород, Торопец, Речица, Витебск, Ржев, Подольск, Брянск, Егорьевск и Рязань.

Керенский отменил распоряжение об отправке драгун из Калуги в Москву. Он приказал отправить этот полк пассажирским поездом в Петроград. То же произошло и с вызванными в Москву из Калуги броневиками.

Вместо драгун из Калуги в Москву отправились две сотни кубанских казаков. Но в тридцати верстах от Вязьмы местный Совет разобрал железнодорожный путь. Казачьи офицеры попытались продвинуться в Москву кружным путём, но в Туле были задержаны.

Направленная с Юго-западного фронта через Гомель, Оршу и Вязьму кавалерийская бригада в Орше встретила неожиданное препятствие: двинутый было в Петроград 623-й пехотный полк занял своими эшелонами станцию и заявил, что ни одной части ни в Петроград, ни в Москву не пропустит.

Попытки Духонина вызвать казаков с Дона тоже потерпели крах. Атаман Каледин ответил, что для посылки казаков в Мо­скву

«требуется наличие чрезвычайной необходимости для оправдания в глазах казаков»

Не помогли клеветнические попытки представителей «коми­тета общественной безопасности» убедить фронтовых солдат, будто «большевики организовали в Москве погром», будто «в Москве пьяные банды жгут все и режут ни в чем неповинных людей».

Бдительность революционных рабочих и солдат не допустили в Москву вызванных контрреволюцией подкреплений, и «коми­тет общественной безопасности» не получил извне вооруженной помощй. Но помощь всё же шла. К 30 октября должны были прибыть войска с Юго-западного фронта. С часу на час ожидали падения Петрограда, где началось юнкерское восстание. Нужно было выиграть хотя бы один-два дня. В этом «комитету общественной безопасности» помог Викжель.

29 октября Викжель через своё московское бюро предъявил Военно-революционному комитету и «комитету общественной безопасности» ультиматум:

«Немедленно остановить гражданскую войну и сплотиться для образования однородного революционно-социалисти­ческого правительства»

Он угрожал всеобщей железнодорожной забастовкой с 12 часов ночи на 30 октября,

«если к тому времени боевые действия Петрограда и Москвы не будут прекращены».

Московский военно-революционный комитет вновь пошел на переговоры. В 12 часов ночи 29 октября было объявлено пе­ремирие.

Расстрел безоружных солдат в Кремле вызвал глубочайшее возмущение народа.

«Не до работы теперь! 28-го дружно, как один человек, ос­тавим фабрики и заводы и по первому призыву Военно-революционного комитета сделаем всё, что он укажет».

Так гласило воззвание Военно-революционного комитета, Центрального бюро профсоюзов, Московского комитета большевиков, московской организации социал-демократии Польши и Литвы. Они горячо призывали показать

«нашим врагам, что против них подавляющее большинство московского населения».

Пролетариат дружно откликнулся на этот призыв: все московские фабрики и заводы остановились. Рабочие ночных смен прямо от станков спешили в заводской комитет.

— Оружия! — требовали массы.

Дневная смена, не заходя в цеха, отправлялась в военно-революционный комитет. Толпы рабочих осаждали районные Советы.

— К оружию! взывали массы.

Безоружные красногвардейцы строились в десятки и бегом направлялись в районные военно-революционные комитеты. Они терпеливо простаивали в строю, ожидая оружия. Шли все: мужчины и женщины, большевики и беспартийные. Большевик рабочий военно-артиллерийского завода, узнав о начале боевых действий, позвонил на завод:

— Снимите с работы всех большевиков и направьте в распоря­жение революционного комитета.

Члены большевистской ячейки, около 300 человек, построились во дворе завода и стройными рядами двинулись в указанные пункты. Уход красногвардейцев-большевиков вызвал тревогу среди 2 тысяч рабочих, занятых в ночной смене. Они потребовали созвать собрание. Им коротко рассказали о положении дел. Рабочие без долгих разговоров решили идти на баррикады. Работницы тут же записывались в санитарки. Энтузиазм был так велик, что даже меныпевики-рабочие, позабыв о «нейтралитете», вступали в Красную гвардию.

Глубокой ночью в военно-революционный комитет Городского района приехали рабочие какой-то фабрики из уезда. Суровые, с пылающими факелами в руках, некоторые с винтовками, рабочие привлекали всеобщее внимание.

— Кто? Откуда? Зачем? — засыпают их вопросами рабочие и солдаты. — Услышали, что у вас жарко, и пришли помочь... С нами и работницы!

Большинство приехавших — беспартийные.

Рябцев тщательно подготовился к наступлению. Москва и весь округ были объявлены на военном положении. Всем гарнизонам округа было приказано подготовить части и по первому требова­нию Рябцева выслать в Москву.

Всем командирам полков гарнизона Москвы Рябцев по телефону приказал немедленно сформировать отряды и направлять их в Александровское военное училище в распоряжение полков­ника Кравчука, помощника командующего войсками округа. Туда же были вызваны студенческие дружины и офицеры.

Отряд юнкеров был послан на Ходынку. Ему было дано задание напасть на 1-ю артиллерийскую бригаду и захватить пушки. Если не удастся — испортить их. Во главе отряда шли артилле­рийские офицеры; сбежавшие накануне из бригады.

Поздно ночью 27 октября юнкера, разоружив солдатскую раз­ведку, ворвались во двор 2-го дивизиона. Часть юнкеров стала сни­мать замки с орудий. Другая группа бросилась в конюшню за лошадьми. Убили дежурного, тяжело ранили дневального. Сол­даты заметили юнкеров и открыли огонь. Заслышав выстрелы, из всех казарм и бараков, одеваясь на ходу, с винтовками в руках, выскочили артиллеристы. Юнкера, отстреливаясь, бежали. Они увезли с собой два орудия без снарядов. Несколько пушек успели попортить. Налёт белых вызвал среди артиллеристов негодование. Они требовали; чтобы их отправили в город для борьбы с юнкера­ми. Военно-революционный комитет бригады приказал немедленно готовить заграждения.

К утру вокруг бригады появились наспех сделанные укрепления. Утром 28 октября 5-я батарея потянулась к Совету.

Пока юнкера пытались захватить артиллерию, другие белые отряды стали распространяться по радиусам от Кремля, стремясь захватить как можно больше пространства. Передовые отряды белых появились около Совета. Весь Арбат очутился в руках белых. На протяжении от Крымского моста до Смоленского рынка бродили их патрули. На углу Остоженки юнкера заняли огромный интендантский склад, снабжавший гарнизон продовольствием.

Утром 27 октября возобновилась борьба внутри большевист­ских руководящих органов Москвы. Работники, не согласные с решением Московского комитета, областного бюро и окружного комитета о прекращении переговоров, потребовали его пересмотра. Было созвано совместное заседание наличных членов Партийного центра и большевистской части Военно-революционного комитета. На заседании боролись две точки зрения. Одни требовали прекратить переговоры с Рябцевым и начать решительное наступление. Другие настаивали на мирном соглашении, чтобы выиграть время для организации сил.

Партийный боевой центр; наделённый диктаторскими полно­мочиями, не воспользовался своими правами, допустил дискус­сию в момент, когда требовалась особая решительность. Неко­торые члены Партийного центра сами надеялись переговорами предупредить восстание.

Большинством голосов — девяти против пяти — было решено вступить вновь в переговоры с Рябцевым.

Мотивы, которыми руководилось большинство при этом голосовании, сводились к тому, что у восставших нет оружия и что путём переговоров надо выиграть время.

«В самый решительный момент, когда Военно-революционный комитет уже организовался, он остался без всяких реальных сил,— докладывал позже, 7 ноября, на Исполнительном комитете Советов Усиевич, председатель Военно-револю­ционного комитета.— Когда он отправился на заседание Советов в 12 часов ночи (на 26 октября.—Ред.) в генерал-губернаторский дом, то в его руках была небольшая команда самокатчиков, другой реальной вооружённой силы у него не было. Ясно, что в первый момент для нас необходимо было приложить все усилия, чтобы не дать взять Советы и Военно-революционный комитет врасплох. Мы знали, что юнкера мобили­зуются, и для того, чтобы они пошли против Советов, достаточно было приказа их штаба, а нам нужно было ещё собрать силы. Мы знали, что хотя за нами громадное большинство московского гарнизона, что хотя за нас стало громадное большинство рабочих, но это большинство было почти безоружно. Три четверти московского гарнизона не имели оружия. Красная гвардия была в зачаточном состоянии. Поэтому первые дейст­вия, которые были предприняты Военно-революционным комитетом, — это вооружение солдат и рабочих».

А произошло следующее. Мероприятия московских большевиков застали полковника Рябцева врасплох, как ни тщательно собирал он силы. Телеграф захватили революционные войска. В Кремле находились большевистские части. 25 октябри Исполнительный комитет Совета солдатских депутатов, — а он находился в руках эсеров, — срочной телефонограммой предложил всем войскам воздержаться от выступлений без призыва Совета солдатских депутатов.

Но части гарнизона выходили по вызову Военно-революцион­ного комитета. 26 октября Рябцев отдал приказ:

«Не поднимать никакой гражданской войны, стоять твёрдо на страже безопасности и порядка, во всех частях и во всех гарнизонах принять все меры к охране национальных ценностей»

А части и гарнизоны избирали свои военно-революционные ко­митеты. Из городов области в штаб поступали неутешительные сведения. Ставка обещала прислать подкрепления только к 30 октября. Туда послали специального депутата ускорить присылку. Артиллерии у Рябцева не было вовсе. Оставалась одна надежда: оттянуть схватку, выиграть время. Непредвиденное обстоятельство помогло Рябцеву. Утром 26 октября, узнав, что юнкера задержи­вают грузовики, присланные за оружием в Кремль, Военно-революционный комитет заявил по телефону протест Рябцеву. Полковник, притворившись удивлённым, предложил прислать к нему делегатов для переговоров. Отправился председатель Московского Совета рабочих депутатов Ногин. Он только что приехал из Пет­рограда. Вместе с ним пошел и представитель Военно-революционного комитета Муралов, видный троцкист. Он был противником восстания и надеялся избежать его путём соглашения с белыми.

Рябцев заявил пришедшим, что он не желает идти против воли демократии, причём объяснил, что

«под волей демократии он подразумевает решения, вынесен­ные социал-демократами, большевиками и меньшевиками, социалистами-революционерами и партией трудовиков».

Командующий округом намекал на проект резолюции, принятый 25 октября собранием представителей бюро всех фракций Совета.

В результате переговоров, по сообщению Ногина,

«... пришли к выводу, что все действия, которые были произведены обеими сторонами, должны быть ликвидированы. Юнкера будут уведены, а Военно-революционный комитет отведёт свои части из Кремля (т. е. роту 193-го полка. — Ред.). Представители Военно-революционного комитета должны по­слать своего представителя в Ставку.

Весь день 24 октября телефон между Москвой и Петроградом не работал. Что происходило в столице — никто не знал. Только утром 25 октября Ногин из Петрограда позвонил в Московский Совет. Там в 10 часов утра предстояло соединённое заседание Исполнительных комитетов обоих Советов, но собраться ещё не успели. Пришли только на заседание своей фракции большевики. При получении телефонограммы случайно присутствовал начальник Красной гвардии Совета А.С.Ведер­ников. Он передал сообщение Ногина в Московский комитет, который помещался недалеко — в гостинице «Дрезден», на Скобелевской площади.

Как раз в этот момент там происходило заседание. Московский комитет большевиков ещё не знал о событиях в Петрограде. Решался вопрос о создании боевого центра при Совете. Обсуждение шло под впечатлением разгрома Совета в Калуге. Все признавали необходимость срочных мер, но о непосредственном выступлении ещё не говорили. Решено было

«поручить сейчас же советской фракции создать немедленно боевой центр на пропорциональных основах из 3 большевиков, 1 меньшевика, 1 эсера и 1 — от Красной гвардии, 1 — от штаба военного округа. Соотношение сил: 4 большевика и 3 прочих.

Работа военной организации продолжается. Поручается Во­енному бюро поднять во всех частях политическую кампанию, чтобы части заявили, что они никаким решениями без Сове­та не подчиняются».

Тут же наметили кандидатов в этот советский боевой центр.

Затем Московский комитет перешёл к вопросу о партийном боевом центре. Единодушно, без прений, был создан единый партийный боевой центр из двух товарищей от областного бюро, двух от Московского комитета и одного от окружного комитета пар­тии большевиков. Кроме того было предложено ввести одного представителя от профессиональных союзов и одного от военной организации. Партийный центр был наделён диктаторскими пол­номочиями.

Утро 29 октября Керенский встретил радостно. Он ещё не знал о провале юнкерского восстания. Счастье как будто начина­ло улыбаться ему, и его надежда на победу не казалась такой несбыточной, как два-три дня назад.

Керенский посетил вызванный с фронта бронепоезд. Офицерам бронепоезда он заявил, что немецкий флот занял Аландские ост­рова и направляется к Петрограду. В столице взбунтовалась чернь и под руководством немецких офицеров заняла железные дорсги и не пропускает войска в Петроград. Бронепоезду было при­казано:

«Очистить дорогу... занять Николаевский вокзал и пропускать войска на Петроград. Действовать решительно».

Утром Керенский переехал в Царское Село, с вечера занятое казаками. В Царскосельском дворце он возобновил лихорадочную деятельность по собиранию сил. Послал в Лугу офицеров для ускорения посылки эшелонов. Телеграфировал воинскому начальнику города Луги немедленно послать отряд партизан на помощь казакам.

Казаки генерала Краснова продолжали занимать Царское Село. Ожидаемые подкрепления с фронта так и не приходили. С Юго-западного фронта Керенский вызвал три полка Финляндской дивизии. Эшелоны прибыли на станцию Дно. Узнав о событиях в Петрограде, солдаты послали представителей в Петроград зая­вить Военно-революционному комитету, что полки не пойдут против советской власти.

На станцию Осиповичи Либаво-Роменской железной дороги прибыло два эшелона. Солдаты выбрали комитеты и решили ни в коем случае не идти против Петрограда.

Гарнизон станции Бологое, откуда Керенский ждал помощи, организовал военно-революционный комитет, который собирался послать войска и продовольствие революционному Петрограду.

На помощь Краснову — Керенскому прибыли только три сотни Амурского полка, да и те заявили, что в «братоубийственной войне принимать участия не будут». Они откавались даже нести караульную службу в городе и расположились по ближайшим деревням. Подошёл также бронированный поезд с орудиями крупного калибра и одна сотня оренбургских казаков, вооружённая только шашками.

Казаки начали колебаться. У них всё больше и больше укреп­лялись подозрения, что Керенский подло обманывает их. Всё чаще стали слышаться зловещие для офицеров разговоры: «Пойдём с кем угодно, но не с Керенским».

Защитниками Временного правительства были одни лишь юнкера. На страже советской власти стояло поголовно всё рабочее население красной столицы. Рабочие Петрограда проявили в эти дни беспредельный героизм, невиданный энтузиазм; беззаветную преданность делу пролетарской революции. Их мужество и самоотверженность восполнили недостатки организации, неизбежные в первые дни существования новой власти.

Рабочие разных фабрик и заводов буквально соревновались друг с другом в героизме. Одни из них по призыву Военно-революционного комитета выступили с оружием в руках на фронт. Дру­гие, засучив рукава, копали окопы и сооружали пооволочные заграждения на подступах к Петрограду. Районные штабы Крас­ной гвардии непрерывно формировали вооружённые рабочие от­ряды и отправляли их к Пулкову. На фабриках и заводах день и ночь кипела работа на оборону. Рабочие приводили в порядок броневые машины, собирали артиллерийские орудия, оборудовали бронепоезда.

«По требованию Военно-революционного комитета.— писал комиссар Путиловского завода, — в дни контрреволюционной авантюры Керенского мною было отправлено в Красное Село и Гатчину, а также на позиции Пулково — Александровка:

2 блиндированных платформы;

4 автомобиля с четырьмя трёхдюймовыми зенитными пушками;

4 автомобиля с зарядными ящиками;

2 автомобиля, оборудованные своими средствами для Красного креста, с носилками, медикаментами и пр.;

2 автомобиля; оборудованные своими силами, с установленными походными кухнями.

Отправлено со своими артиллеристами, прислугой и конвоем:

4 орудия 42-линейных; 19 орудий 3-дюймовых».

На фронт обороны поехал сам с рабочими боевой дружины, в числе 200 человек, где находился пять суток. Неоднократно посылались на позиции слесари для ремонта орудий. На окопы было послано рабочих-путиловцев более 500 человек и 50 плотников; те и другие — со всеми нужными для работ орудиями.

Путиловцы снабжали участников операции маслом, бензином, газовыми легковыми автомобилями и пр. Перевозили раненых в легковых автомобилях из-под Красного Села и Гат­чины до прибытия отряда Красного креста.

Всякие поломки автомобилей немедленно исправлялись в автомобильной мастерской завода, которая работала день и ночь. Отремонтированные автомобили немедленно отправлялись обратно в распоряжение штаба революционного комитета».

В Петрограде в это время в солдатских казармах и рабочих кварталах шла стремительная мобилизация сил. Весть о занятии казаками Гатчины и Царского Села вызвала действие, обратное тому, на которое рассчитывали Керенский и Краснов.

Военно-революционный комитет обратился к районным Советам и фабрично-заводским комитетам с приказом:

«Корниловские банды Керенского угрожают подступам к столице. Отданы все необходимые распоряжения для того, что­бы беспощадно раздавить контрреволюционное покушение против народа и его аавоеваний.

Армия и Красная гвардия революции нуждаются в немед­ленной поддержке рабочих.

Приказываем районным Советам н фабрично-заводским комитетам:

1. Выдвинуть наибольшее количество рабочих для рытья окопов, воздвигания баррикад и укрепления проволочных заграждений.

2. Где для этого потребуется прекращение работ на фабриках и заводах — немедленно исполнить.

3. Собрать всю имеющуюся в запасе колючую и простую проволоку, а равно все орудия; необходимые для рытья окопов и возведения баррикад.

4. Всё имеющееся оружие иметь при себе.

5. Соблюдать строжайшую дисциплину и быть готовыми поддержать армию, революцию всеми средствами»

Серое лохматое небо низко висело над встревоженным, но­ готовым к борьбе Петроградом. Тревожно; глухо выли заводские гудки — район перекликался с районом. Враг у ворот! Все на защиту революции!

Подъём среди рабочих был огромный. Красногвардейцы, захватив винтовки; прямо с работы спешили в районный штаб. Там спешно формировали отряды и отправляли под Пулково.

Многие красногвардейцы шли в одних промокших насквозь пиджаках, но настроение у всех было оживлённое и бодрое. Немало рабочих впервые взяло в руки винтовки. Новичков тут же обучали стрельбе. Всю ночь на 29 октября шли революционные войска на фронт.

Военно-революционный комитет предупредил особым воззванием всех граждан о приближении войск Керенского. Он сообщил, что Керенский, подобно генералу Корнилову, ведёт на сто­лицу только несколько эшелонов сбитых с толку казаков. Он пытается обмануть народ лживыми обещаниями.

Сведения, которые Керенский получал от «комитета спасения родины и революции» о готовящемся в Петрограде восстании, ок­рыляли его надеждами на скорое возвращение к власти.

Керенский торопил Краснова с выступлением. Под Островом они встретили сотни 9-го Донского полка. Казаки шли по своим квартирам. Краснов остановил их, приказал вернуться в поезд и продолжать наступление на Петроград.

Весть о прибытии Керенского в Остров мгновенно разнеслась по городу. У его квартиры стал собираться народ. Толпа увеличивалась. Преобладали солдаты местной части. Серошинельвая толпа, вначале спокойная, вскоре стала вести себя явно недруже­любно. Поднялся шум, послышались крики, голоса, требовавшие ареста Керенского. Пришлось вызвать целую сотню казаков для охраны главковерха. Керенский приказал собрать полковые и дивизионные комитеты конного корпуса и обратился к ним с воз­буждённой речью. Однако и здесь чувствовалось враждебное на­строение.

— Корниловец! — кричали в лицо Керенскому некоторые из казаков.

Собрание было сорвано. Под прикрытием взвода казаков Керенский прибыл на станцию и сел в поезд. Краснов отдал приказ двигать эшелоны, но паровоз не трогался с места. Угрозы не помогали. Железнодорожники обещали немедленно отправить состав, однако поезд продолжал стоять. Между тем у вагона Керенского стали собираться возбуждённые солдаты. Толпа росла. Тогда Краснов поставил на паровоз начальника своего конвоя, когда-то служившего помощником машиниста, и двух казаков. Около трёх часов дня 26 октября поезд, наконец, тронулся. Начался поход на советский Петроград.

Предстояло пройти через Псков. Станция была забита вооружёнными солдатами. Поезд, не останавливаясь, проскочил опас­ное место. Шли полным ходом, направляясь на станцию Дно и дальше к Гатчине.

На рассвете 27 октября эшелоны с отрядом генерала Краснова подошли к Гатчине.

Вскоре Краснов получил донесение, что на станции Балтий­ской железной дороги выгружаются прибывшие из Петрограда рота солдат и матросы. Окружённые со всех сторон вооружёнными казаками, под дулом поставленного на путях орудия солдаты и матросы вынуждены были сдаться.