Луначарский А. В.

Шекспир. Социально–идеологическая характеристика

Часть 2

Если Шекспир хлопотал (помогал хлопотать отцу) о признании себя дворянином, то доступ к относительно очень интимной близости с блистательными молодыми вельможами того времени он получил не как в какой–то степени равный и имеющий в своих жилах голубую кровь дворянин, а именно как обворожительный поэт, как носитель очарования театра, к которому все эти молодые вельможи питали самую искреннюю страсть.

Все это; однако, создало для Шекспира совершенно особое классовое положение. Оно составляется из следующих социально–силовых линий.

Во–первых, скорбь по поводу утраченного величия феодального класса, которого сторонником, почти участником Шекспир искренне считал себя; во–вторых, восторженное и полное чувства и мысли участие в процессе вхождения наиболее живых элементов знати в новый, еще не совсем ясный по своим границам, капиталистический мир; в–третьих, горечь по поводу того, что он — Шекспир — рассматривается тем классом, скорбь и радости которого он делил, как что–то вроде лакея, даже что–то, пожалуй, худшее, чем лакей, как нечто вроде любимого и ласкаемого шута, с которым при случае не церемонились.

Постараемся несколько подробнее остановиться на каждом из этих положений, иллюстрируя их отчасти произведениями Шекспира. Само собой разумеется, что исчерпывающе развернуть это наше объяснение мы в словарной статье не можем. Это будет сделано в другом месте.

Группа аристократии, к которой примкнул Шекспир и которую исторически можно назвать группой лорда Эссекса, представляла собой не только в английском, но и в европейском масштабе нечто в высшей степени яркое. Заимствуем частично интересную характеристику, которую дает этой группе Фр. Гундольф в своей книге «Шекспир, его сущность и его произведения», I том.18

Между различным придворным обществом XVI–XVII веков — елизаветинская эпоха, из которого плодотворная фантазия молодого Шекспира должна была почерпать свой материал, которого сочленом он до некоторой степени состоял и члены которого, очень вероятно, бывали прямыми заказчиками тех или других его комедий, — было как в отношении церковном, так и в отношении государственного давления самым свободным, самым богатым неисчерпанными жизненными силами, по крайней мере со времени дней расцвета итальянского Ренессанса… Как раз в это время Англия созрела для понимания очарования южных форм и вышла из предварительной стадии ученой европейской неолатинщины во вторую стадию национального гуманизма и заботы о собственном языке. Религиозные споры хотя, конечно, и возбуждали государственную мысль островитян, тем не менее не могли разбить их единства. Они внесли только новое напряжение в их умственную жизнь, которая и без того — как во всей Европе — была насыщена борьбой принципов тирании и свободы.

Луначарский А. В.

Шекспир. Социально–идеологическая характеристика

Маркс и Энгельс были чрезвычайно высокого мнения о Шекспире как поэте и драматурге.

В знаменитом, хотя и не оконченном предисловии Маркса к его сочинению «К критике политической экономии», как это всем известно, мы встречаем высокую похвалу античному искусству, которое рассматривается как вершина эстетического творчества человечества и тут же рядом с этой вершиной упоминается Шекспир.

В этом месте Маркс говорит как раз о том, что высший уровень экономического развития вовсе не всегда предполагает соответственно высокий уровень искусства. Таким образом, как античное искусство, так и Шекспир приводятся именно в доказательство того, что в некие эпохи человеческой истории какие–то причины обусловили собой необычайно высокий взлет художественного творчества несмотря на то, что эпохи эти в отношении экономической мощи человечества стояли ниже, чем эпоха развитого капитализма.¹

Но в то время как для античного искусства Маркс частью в этой же статье, частью в других своих сочинениях дает довольно полное объяснение как того обстоятельства, почему именно это искусство кажется еще и нам столь ценным, так и тех причин, которые обусловили собой это его совершенство, — для Шекспира мы этого не имеем. Однако, если пристально поискать в сочинениях Маркса и Энгельса, то можно найти кое–какие указания относительно обеих вышеупомянутых сторон оценки Шекспира, указания достаточно определительные.

Весной 1859 года Лассаль послал Марксу и Энгельсу свою драму «Франц фон Зикинген». Он сопроводил эту посылку большим письмом и даже специальным трактатом о сущности трагедии. Он просил своих друзей дать оценку его произведения.

Совершенно не сговариваясь между собой, Маркс и Энгельс дают чрезвычайно близкую по своей сущности оценку пьесы Лассаля. В соответственных письмах того и другого нашего учителя мы находим также важные замечания относительно Шекспира как образца драматургии.²

Так, в письме Маркса к Лассалю великий революционер указывает автору драмы на существенный ее недостаток с точки зрения самой ее идеи. По мнению Маркса, то обстоятельство, что Лассаль выбрал в качестве своих героев мнимореволюциоиных дворян, а не подлинно революционных крестьян тогдашней эпохи с их вождем Томасом Мюнцером, сразу же сделало драму гораздо менее значительной, чем какой она должна была быть.³

Давая таким образом чрезвычайно верное и важное указание относительно того, какие темы надо выбирать для обработки в настоящих революционных трагедиях, Маркс вместе с тем подчеркивает, что такой правильный выбор темы побудил бы Лассаля также переменить и форму драмы. Он пишет ему:

«Тебе само собой пришлось бы тогда больше шекспиризироватъ, между тем как сейчас я считаю шиллеровщину, превращение индивидов в простые рупоры духа времени, твоим крупнейшим недостатком».⁴

Только что  пробил колокол.  Было  шесть часов прелестного тропического утра на Атлантическом океане.

По  бирюзовому  небосклону,  бесконечно высокому  и  прозрачно-нежному, местами  подернутому,  словно  белоснежным  кружевом,  маленькими  перистыми облачками, быстро поднимается золотистый шар солнца, жгучий и ослепительный, заливая  радостным  блеском  водяную  холмистую поверхность океана.  Голубые рамки далекого горизонта ограничивают его беспредельную даль.

Как-то торжественно безмолвно кругом.

Только   могучие  светло-синие   волны,   сверкая  на   солнце   своими серебристыми верхушками и  нагоняя одна  другую,  плавно переливаются с  тем ласковым,  почти  нежным ропотом,  который точно  нашептывает,  что  в  этих широтах,  под тропиками,  вековечный старик океан всегда находится в  добром расположении духа.

 Однажды вешним утром,  когда в  кронштадтских гаванях давно уже  кипели работы  по  изготовлению судов  к  летнему  плаванию,  в  столовую небольшой квартиры капитана второго  ранга  Василия Михайловича Лузгина вошел  денщик, исполнявший обязанности лакея и повара. Звали его Иван Кокорин.

Обдергивая  только  что  надетый  поверх  форменной  матросской  рубахи засаленный черный сюртук, Иван доложил своим мягким, вкрадчивым тенорком:

- Новый денщик явился, барыня. Барин из экипажа прислали.

Барыня,  молодая видная блондинка с большими серыми глазами,  сидела за самоваром,  в  голубом капоте,  в  маленьком чепце на  голове,  прикрывавшем неубранные, завязанные в узел светло-русые волосы, и пила кофе. Рядом с ней, на высоком стульчике,  лениво отхлебывал молоко,  болтая ногами, черноглазый мальчик лет семи или восьми,  в красной рубашке с золотым позументом.  Сзади стояла,  держа грудного ребенка на руках,  молодая худощавая робкая девушка, босая и  в  затасканном ситцевом платье.  Ее  все  звали Анюткой.  Она  была единственной  крепостной  Лузгиной,   отданной  ей  в  числе  приданого  еще подростком.

Александр Ефимович Власов родился 22 февраля 1922 года в Петрограде.

В годы Великой Отечественной войны служил фронтовым офицером-разведчиком.

После окончания войны был демобилизован и поступил на отделение журналистики ЛГУ имени А. А. Жданова, которое закончил в 1954 году.

Работал в газете «Ленинградская правда».

С начала 60-х годов начал писать книги для детей и юношества, а затем киносценарии.

Большинство книг и все киносценарии написаны в соавторстве с писателем Аркадием Марковичем Млодиком.

Скончался 29 августа 1992 года. Похоронен в п. Щеглово Ленинградской области.

Избранные произведения

Книги

Совместно с А. М. Млодиком

Армия Трясогузки

Белый флюгер

Бун-Тур

Идет человек

Мандат

О вас, ребята

Полыновский улей

Тайна девятки усачей

Трудный вопрос

Третья тропа

Муравьиная тропа

Пробный камень

Памяти Чарлза Спенсера Чаплина, гениального актера кино, режиссера и композитора

Барто Агния Львовна (Агния Львовна Волова) (1906 – 1981) – писательница, поэтесса, киносценарист.

Стихи Барто легко запоминаются, они как озорная игра, где смысл прост и понятен. Только произносишь первые строчки стихов, а дети дружно, наизусть, продолжают его до конца.

С самого начала творческого пути в стихах Барто переплетались две линии: лирическая и сатирическая. Еще в тридцатых годах прошлого века ее лирические миниатюры для самых маленьких («Уронили мишку на пол», «Идет бычок, качается») чередовались со стихами, где она весело высмеивала поведение маленьких болтуний и хвастуний («Мы с Тамарой», «Болтунья»). Высмеивая различные недостатки, Барто помогала детям посмотреть на себя со стороны, поэтому ее стихи не казались обидными или злыми.

Агния Барто получила множество премий за свои заслуги: Сталинская премия второй степени (1950), Ленинская премия (1972), медаль Льва Толстого «За заслуги в деле создания произведений для детей и юношества».

На картине: (Валентин Серов. Портрет Н. А. Римского-Корсакова, 1898.)

Римский-Корсаков Николай Андреевич [6(18).3.1844, Тихвин, — 8(21).6.1908, усадьба Любенск, близ Луги, ныне Ленинградской области], русский композитор, педагог, дирижёр, общественный деятель, музыкальный писатель. Из дворян.

Получил образование в петербургском Морском корпусе, по окончании которого (1862) участвовал в плавании на клипере "Алмаз" (Европа, Северная и Южная Америка). В 1859—60 брал уроки у пианиста Ф. А. Канилле.

С 70-х гг. музыкальная деятельность Р.-К. значительно расширилась: был профессором Петербургской консерватории (с 1871), инспектором духовых оркестров военно-морского ведомства (1873—84), директором Бесплатной музыкальной школы (1874—81), помощником управляющего Придворной певческой капеллы (1883—94), возглавлял Беляевский кружок (с 1882), выступал в качестве дирижёра оперных спектаклей и симфонических концертов. Направление творчества Р.-К. тех лет во многом определялось его глубокой связью с прогрессивными идейно-художественными течениями 60-х гг. Отсюда живой интерес композитора к русскому фольклору (особенно древнейшим его пластам). Он составил сборник "100 русских народных песен" (1876, изд. 1877, гармонизовал русские песни, собранные Т. И. Филипповым ("40 песен", изд. 1882).

Бородин Александр Порфирьевич [31.10(12.11).1833, Петербург, — 15(27).2.1887, там же], русский композитор и учёный-химик. Внебрачный сын князя Л. С. Гедианова, при рождении записан как сын крепостного слуги князя — Порфирия Бородина. В 1856 окончил Медико-хирургическую академию. С 1858 доктор медицины. В 1860-е гг. в Петербурге занимался научной, педагогической и общественной деятельностью. С 1862 адъюнкт-профессор, с 1864 ординарный профессор, с 1877 академик; с 1874 руководитель химической лаборатории Медико-хирургической академии. Был одним из организаторов и педагогов (1872—87) высшего учебного заведения для женщин — Женских врачебных курсов.

В 50-е гг. 19 в. начал писать романсы, фортепианные пьесы, камерно-инструментальные ансамбли. В 1862 познакомился с М. А. Балакиревым, вошёл в Балакиревский кружок ("Могучую кучку"). Под влиянием Балакирева, В. В. Стасова и других "кучкистов" окончательно сложились музыкально-эстетические взгляды Б. как последователя М. И. Глинки, приверженца русской национальной школы в музыке, определился самостоятельный зрелый стиль композитора.

Итак, мы родились в непогодную ноябрьскую ночь. Не в благостных рождественских яслях и не из пены морской, — из рабочего, из солдатского, из народного гнева родились мы. Нам предшествовали бури и умные книги, где научно была предсказана эта всенародная ярость против нерадивых и бесчестных хозяев земли. Растерзанная родина лежала перед нами, как улика. Черный снег валился на незасеянные поля, бедняки копошились в развалинах. Кроме нас, никто не поднял голоса в осуждение бесцельной скверности происшедшего. Версальские посланцы держав, из которых каждая имела по пуле в животе, условились считать, что дешево отделались от кровопролитного припадка... Потом все занялись неотложными делами: отборные представители людского племени тлели в земле, отборные подонки наций считали сверхприбыли от удачного побоища. Во утешение от скорбей человечеству был выдан фокстрот, этот общедоступный моцион для ожиревших и простреленных. Мир предавался забвенью,— виду психологической анестезии, под которой людскую молодость веками водят от эшафота к эшафоту.

    Но народы России не забыли ничего. Причина лежала не в прочности памяти, а в устройстве их совести. Предать забвению сиротские слезы, бессмысленно растраченную силу, попусту загубленных богатырей — означало бы вообще предать их. Еще большим преступлением было бы, зная периодичность безумия, не подумать о том, как отвратить от неминуемого зла идущие на смену поколения. Стыдно взрослым выпускать детишек в заминированный мир, раздавать им яблочки, приправленные ядком... Вот почему эти люди не страшатся приговора потомков,— они поймут суровый и безжалобный подвиг отцов! Но это теперь мы движемся вперед, оснащенные всем для великих свершений, пугая врагов стройностью наших колонн; это теперь, велением вождя, миллионы моторов влекут вперед наши мирные и боевые машины, а тогда лишь добрый крестьянский конек да песенная дерзость вынесли наши тачанки в раздолья отвоеванной родины. Свой поиск счастья мы начинали с предельной скудости... Вот почему первая мысль в нашем новогоднем молчании посвящена тем сотоварищам нашим, которые еще неумелыми, порой обмороженными руками возжигали кремлевские звезды. Мы не хоронили их в могилах неизвестных солдат, не громоздили на них горы железобетона, как это делают на просвещенном Западе, чтобы не вылезли на свет тряхануть за рожища золотого тельца, чтоб не пришлось расстреливать их вторично. Наши герои живут вечно среди своей советской родни: они помогают передовикам Запорожстали скорее завершить вторую очередь и ставропольскому хлеборобу — собрать рекордный урожай...