Мы пришли к тебе, Победа,
Помня павших имена,
Помня горести и беды,
Что оставила война.
Помня, как не уставая,
Сквозь огонь мы пронесли,
Вечный зов родного края,
Вечный зов родной земли.

Мы пришли к покою пашен,
К мирной песенной весне,
И своим родным расскажем,
Как мы жили на войне.
Как, от пули укрывая,
Нас берег в чужой дали
Вечный зов родного края,
Вечный зов родной земли.

Мы поклонимся России,
Краю дедов и отцов.
Скажем трепетно – спасибо
За священный вечный зов!
С вечной верой в человека
Он живет у нас в крови.
Вечный зов добра и света,
Вечный зов родной земли,
Вечный зов моей земли.

Читать далее...

7 серия — «На своей земле»

У Петра Полипова, бывшего провокатора, а ныне партийного руководителя, появляется Полина — дочь якобы расстрелянного Лахновского и сообщает, что её отец жив.

В село привозят кино и сельчане видят на экране своего земляка Антона Савельева, ставшего крупным руководителем производства.

Фёдор подговаривает Кирьяна «свести счёты» с братом Иваном. Ивана арестовывают по ложному обвинению.

8 серия — «Испытание»

Агата едет в город к Антону за помощью, убеждая, что муж обвинен напрасно, из-за мести.

9 серия — «Война!»

Поликарпа Кружилина отзывают из Ойротии и назначают секретарём райкома в Шантару — вместо развалившего работу Полипова. Из тюрьмы, после отсидки по навету, возвращается брат Фёдора Иван Савельев. В село приходит страшное сообщение: война!

Читать далее...

«Земля родная, помни нас!»

(муз. Л. Афанасьева, сл. И. Шаферана).

Земля, родимая земля,
Ты столько горя повидала,
Но вековая боль твоя
Нас никогда не покидала.
Сынов не счесть, а ты одна,
И, став за правду жизни новой,
Мы возвратить, земля, сполна
Тебе свой долг готовы.

А если свой последний час
Нам повстречать в бою смертельном,
Земля родная, помни нас,
И всех, и каждого отдельно.
А если свой последний час
Найдем в бою смертельном,
Земля родная, помни нас,
И всех, и каждого отдельно.

Росинок россыпь на полях
В твоем названии, Россия.
Земля, родимая земля,
Ты нелегко сынов растила.
И за рассвет в твоей судьбе
Сражаясь в этот день суровый,
Мы возвратить, земля, тебе,
Мы возвратить тебе
Сполна свой долг готовы.

Читать далее...

23 сентября 2022 года в Москве скончался советский кинорежиссёр и сценарист, — Владимир Аркадьевич Краснопольский. Народный артист РСФСР (1983). Лауреат Государственной премии СССР (1979) и премии Ленинского комсомола (1980).

Режиссёр таких известных фильмов, как

1963 — Самый медленный поезд

1965 — Таёжный десант

1967 — Стюардесса

1968 — Времена года

1969 — Неподсуден

1971 — Тени исчезают в полдень

1973 — Вечный зов

1979 — Отец и сын

1985 — Соучастие в убийстве

...

 

«Родина суровая и милая»

(муз. Л. Афанасьева, сл. В. Фирсова).

Родина суровая и милая
Помнит все жестокие бои.
Вырастают рощи над могилами,
Славят жизнь по рощам соловьи.
Дней военных грозные мелодии,
Радость или горькая нужда –
Все проходит, остается Родина,
То, что не изменит никогда.

С ней живут любя, страдая, радуясь,
Падая и поднимаясь ввысь.
Над грозою торжествует радуга,
А над смертью торжествует жизнь!

Мы прошли столетия с Россиею
От сохи до звездного крыла.
А взгляни – все так же небо синее,
И над Волгой так же даль светла.
И еще немало будет пройдено,
Коль зовут в грядущее пути.
Но светлее и чище чувства Родины
Людям никогда не обрети!

***

  Анатолий Иванов
  

Вечный зов
  

Том 1
  
  

Пролог

   В один из июньских дней 1908 года в следственной камере при Томской жандармерии находились двое - сам следователь господин Лахновский, человек лет тридцати пяти, с жирным тупым носом, и старший надзиратель Косоротов, мужчина неопрятной наружности, с выпирающими челюстями.

Читать далее...

В 1923 году окончила актёрскую школу при петроградском театре «Вольная комедия» и до 1928 года была актрисой в театрах Ленинграда (в том числе и в Ленинградском театре сатиры у Н. П. Акимова). Училась в киномастерской Фабрики эксцентрического актёра (ФЭКС) (1925—1928).

С 1929 года Надежда Кошеверова работала на «Ленфильме», где начала карьеру ассистентом режиссёра на картинах о Максиме — «Возвращение Максима» (1937), «Юность Максима» (1934), «Выборгская сторона» (1938).

Первый (не сохранившийся) фильм «Однажды осенью» сняла в 1937 году, а первый успех пришёл к ней после выхода на экраны снятой совместно с Ю. А. Музыкантом в 1939 году лирической комедии «Аринка».

Впервые к жанру сказки, ставшему её основным творческим направлением, Надежда Кошеверова обратилась в 1944 году. Дебютом в этом жанре стал фильм-опера «Черевички» по одноимённой опере Чайковского, снятый совместно с режиссёром М. Г. Шапиро.

В 1947 году оглушительный успех получил фильм «Золушка» — блестящий сценарий Е. Л. Шварца, оформление Н. П. Акимова, с гениальной точностью подобранный состав артистов получили признание у зрителя, критиков и вошли в историю отечественного кино.

Последней её режиссёрской работой стала картина 1987 года «Сказка про влюбленного маляра».

Режиссёр умерла в Москве 22 февраля 1989. Похоронена на кладбище в посёлке Комарово под Ленинградом.

Читать далее...

Валентин Николаевич Плучек [22.8 (4.9).1909, Москва - 17 августа 2002 (92 года), Москва], советский режиссёр, народный артист СССР (1974).

В 1929 окончил актёрский, в 1932 режиссёрский факультет Государственной театральной экспериментальной мастерской под руководством В. Э. Мейерхольда.

С 1929 участвовал как актёр в спектаклях Театра им. Мейерхольда. В 1940 один из организаторов Государственной театральной московской студии (с 1941 фронтовой театр), где в 1940 поставил спектакль «Город на заре» по пьесе, созданной А. Н. Арбузовым совместно со студийцами.

В 1942—1945 возглавлял Театр Северного флота, в 1945—1950 — Московский гастрольный театр.

С 1950 режиссёр, с 1957 главный режиссёр Московского театра Сатиры.

Особое значение в его творчестве и в истории театра Сатиры имели постановки пьес В. В. Маяковского: «Баня» (1953, совместно с Н. В. Петровым и С. И. Юткевичем; 1967), «Клоп» (1955, совместно с Юткевичем; 1974), «Мистерия-Буфф» (1957).

Поставил также «Дамоклов меч» Хикмета (1959), «Безумный день, или Женитьба Фигаро» Бомарше (1969), «У времени в плену» Штейна (1970), «Ревизор» Гоголя (1972), «Таблетку под язык» Макаёнка (1973) и др.

Спектакли, осуществленные Плучеком, отличают публицистическая острота, динамические мажорные решения, боевая сатиричность, склонность к гиперболе, гротеску.

Автор книги «На сцене — Маяковский» (1962) и статей по вопросам режиссёрского искусства.

Награжден 2 орденами, а также медалями.

Лит.: Калитин Н., Вместе с Маяковским, в сборнике: Спектакли этих лет, М., 1957.

Читать далее...

Имя Альфонса Доде произносят наряду с именами таких прославленных писателей-реалистов, как Бальзак, Стендаль, Флобер, Золя, Мопассан. Его произведения обогатили французскую литературу, навсегда вошли в ее золотой фонд.

Доде родился на юге, и ему присуща вся пылкость воображения южанина. Но, как бы боясь необузданности своей фантазии, он писал о том, что видел и пережил. Прочтите автобиографические признания Доде, и вы увидите, как крепко держится писатель за достоверность фактов, подсказанных ему жизнью. Бальзак и Золя подчас уподоблялись Кювье, воссоздавая из ничтожнейших деталей целое. Бальзак смело вел нас в дом банкира Тайфера, в котором сам он никогда не бывал, он рассказывал о движении шуанов, которое происходило до его рождения. Золя заставлял нас жить среди шахтеров, наблюдать нравы куртизанок, хотя его собственная жизнь проходила вдали от этих людей. Доде редко отвлекался от знакомого ему жизненного материала. Он писал с натуры. «Да, у меня не было никогда другого метода работы. Подобно тому как художники тщательно берегут свои альбомы зарисовок, где наспех набросаны силуэты, позы, ракурсы, какое-нибудь движение руки, точно так же и я вот уже тридцать лет собираю великое множество маленьких тетрадок, где наблюдения, мысли выражены иной раз лишь одной скупой строчкой, но она напомнит какой-нибудь жест, интонацию, которые впоследствии будут развернуты и расширены в соответствии с требованиями большого произведения».

История книг Доде – это история его собственной жизни. Он изображал себя в «Письмах с мельницы», в романе «Малыш». Он встречался с героями своих романов – с настоящим Набобом, настоящим Джеком, настоящим Делобелем.

Бальзак и Золя стремились охватить в своем творчестве все общество, осмыслить закономерности его развития, запечатлеть в своих произведениях жизнь разных классов, разных сословий. Исходя из этих посылок, они не ограничивались личными наблюдениями, терпеливо собирали документы о событиях, при которых никогда не присутствовали, о людях, которых никогда не видели. Какую гигантскую работу нужно было проделать Бальзаку, чтобы из разрозненных частей «Человеческой комедии» создать единое целое, какой кропотливый труд вложил Золя в создание генеалогического древа «Ругон-Маккаров»! А Доде говорил: «Если бы в моих произведениях имелось родословное древо Ругон-Маккаров, как у Золя, я бы, кажется, повесился на одной из его веток».

Доде не был «доктором социальных наук», как называл себя Бальзак, не был ученым-экспериментатором, каким хотел себя видеть в литературе Золя. У него отсутствовала целостная концепция жизни и общества, а его политические взгляды проделали лишь небольшую эволюцию от умеренного легитимизма к позициям умеренного республиканизма. Доде – наблюдатель частного, но чутье подлинного реалиста не раз выводило его на дорогу больших обобщений.

Читать далее...

Среди французских писателей XVIII века Прево фигура в высшей степени своеобразная. Он не был профессиональным писателем, только литератором. Сочинение книг было для этого человека одним из многих занятий, которые он перепробовал на своем бурном веку. Монах, солдат, журналист, искатель приключений... О жизни его, запутанной, пестрой, рискованной, можно было бы написать увлекательный роман. Недаром многие страницы «Манон Леско» — это страницы биографии самою Прево. Ей посвящен блестящий о-черк Анатоля Франса. Мы ограничимся здесь лишь теми биографическими сведениями, которые необходимы для правильного понимания «Манон Леско».

Один из зачинателей буржуазной литературы XVIII века, человек, жизнь которого так напоминает авантюры Жиль Блаза, вынужденный, подобно герою Лесажа, пробивать себе дорогу собственным умом и сноровкой, Прево по рождению и воспитанию принадлежал к привилегированным слоям. Отец Прево был королевский прокурор и воспитывал своего сына в духе преклонения перед религией и троном, уважения к существующему режиму. Прево получил образование у иезуитов.

К ак бы далеко от дворянского круга ни отбрасывала иногда Прево его бурная судьба, как бы сильно ни влияли на него идеи английской буржуазной литературы, для пропаганды которой во Франции он отдал столько сил и времени, дворянское общество всегда оставалось для него центром житейского и культурного притяжения. Прево остался в стороне от оппозиционных кругов, от энциклопедистов, правда, выступивших на историческую арену позднее. Напрасно было бы искать в его объемистом литературном наследстве обличительных тенденций и критики современных порядков. Переводчик Ричардсона, Прево был в то же время искренним, усердным составителем тома весьма ортодоксальной истории церкви. Ему абсолютистский режим все еще представлялся естественным ходом вещей, а дворянство— синонимом «порядочного общества», средоточием образованности и чести. Это видно и в «Манон Леско», книге наиболее проникнутой духом века. В отличие от сознательно буржуазных романистов той эпохи — Дефо, Ричардсона— Прево избирает сюжет из аристократического быта и делает своего героя аристократом. При этом положительные качества героев романа, прежде всего самого де Грие — благородство, честь, воспитанность— ставятся в связь с аристократическим происхождением и воспитанием. Недаром «знатный человек», за писавший историю Манон, при встрече с кавалером сразу узнает под бедной одеждой врожденное благородство, дающееся только происхождением. И, наконец, что важнее всего, разрыв кавалера де Грие с аристократическими условностями, его отречение от своего положения и богатства ради девушки неизвестного происхождения никак не вызывают одобрения автора. Прево жалеет своего героя, но не оправдывает его, как легко убедиться из предисловия к повести, нравоучительное значение которой, по мнению Прево, заключается в изображении несчастных последствий нарушения традиционной морали.

Читать далее...

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ АВТОРА "ЗАПИСОК ЗНАТНОГО ЧЕЛОВЕКА"

      Хотя я мог бы включить историю приключений кавалера де Грие в мои "Записки", мне показалось, ввиду отсутствия связи между ними, что читателю будет приятнее видеть ее отдельно. Столь длинная повесть прервала бы слишком надолго нить моей собственной истории. Как ни чужды мне притязания на звание настоящего писателя, я хорошо знаю, что повествование должно быть освобождено от лишних эпизодов, кои могут сделать его тяжелым и трудным для восприятия, - таково предписание Горация:

      Ut jam nunc dicat jam nunc debentia dici,
      Pleraque differat et praesens in tempus omittat
      [Надо сегодня сказать лишь то, что уместно сегодня,
      Прочее все отложить и сказать в подходящее время (лат.)].

      Даже не нужны ссылки на столь высокий авторитет, чтобы доказать эту простую истину, ибо сам здравый смысл подсказывает такое правило.
      Ежели читатели нашли приятной и занимательной историю моей жизни, смею надеяться, что они будут не менее удовлетворены этим добавлением к ней. В поведении г-на де Грие они увидят злосчастный пример власти страстей над человеком. Мне предстоит изобразить ослепленного юношу, который, отказавшись от счастья и благополучия, добровольно подвергает себя жестоким бедствиям; обладая всеми качествами, сулящими ему самую блестящую будущность, он предпочитает жизнь темную и скитальческую всем преимуществам богатства и высокого положения; предвидя свои несчастья, он не желает их избежать; изнемогая под тяжестью страданий, он отвергает лекарства, предлагаемые ему непрестанно и способные в любое мгновение его исцелить; словом, характер двойственный, смешение добродетелей и пороков, вечное противоборство добрых побуждений и дурных поступков. Таков фон картины, которую я рисую. Лица здравомыслящие не посмотрят на это произведение как на работу бесполезную. Помимо приятного чтения, они найдут здесь немало событий, которые могли бы послужить назидательным примером; а, по моему мнению, развлекая, наставлять читателей - значит оказывать им важную услугу.
      Размышляя о нравственных правилах, нельзя не дивиться, видя, как люди в одно и то же время и уважают их, и пренебрегают ими; задаешься вопросом, в чем причина того странного свойства человеческого сердца, что, увлекаясь идеями добра и совершенства, оно на деле удаляется от них. Ежели люди известного умственного склада и воспитания присмотрятся, каковы самые обычные темы их бесед или даже их одиноких раздумий, им нетрудно будет заметить, что почти всегда они сводятся к каким-либо нравственным рассуждениям.

Читать далее...

Слава Рабле – если иметь в виду не только популярность, но, так сказать, «репутацию» Рабле и его смеха на протяжении четырех столетий – в высшей степени поучительна.

В первом смысле простые цифры известных нам изданий «Гаргантюа и Пантагрюэля» во Франции (не менее пятидесяти пяти в XVI веке, восемнадцати в XVII, пятнадцати в XVIII, тридцати шести – кроме перепечаток – в XIX) свидетельствуют о прочной привязанности широкой аудитории к великому гуманисту Возрождения[31]. Время и критика поэтому никогда не «открывали» Рабле – в точном смысле слова. Рабле в этом не нуждался, в отличие, скажем, от таких знаменитых к наше время писателей, как в немецкой литературе Гёльдерлин, в английской Блейк, а в той же французской Ронсар, открытых и заслуженно оцененных лишь после длительной полосы непризнания и забвения. Литературная судьба Рабле та же, что и другого корифея художественной прозы Возрождения, Сервантеса. Два монументальных создания искусства комического на пороге Нового времени – «Гаргантюа и Пантагрюэль» и «Дон Кихот» – выдержали все коренные изменения художественных вкусов, все последующие перипетии, которые не в состоянии были умалить их славу, а тем более предать их забвению.

История славы «Дон Кихота» поэтому не столько внешняя (рост популярности романа), сколько внутренняя (иное постижение его смысла). Каждая эпоха не открывает впервые «Дон Кихота», а раскрывает по-новому значение «донкихотской» ситуации; она не впервые признает, а по-новому осознает величие романа Сервантеса. В этом, как известно, и заключается жизнь бессмертных произведений искусства как отражения действительности. Основой их жизненности, критерием их бессмертия является новая общественная практика, новое человеческое сознание, когда оно открывает свое родство с искусством прежних веков. Тем самым источник этой жизненности заключен и в самом классическом искусстве, когда оно, обнаруживая дотоле не замеченные, но объективно заложенные в нем задатки, способно каждый раз вновь раскрываться в свежем и созвучном, живом и живительном аспекте.

Эволюция Рабле в веках, репутация автора «Гаргантюа и Пантагрюэля», как человека, мыслителя и гения комического, – яркий тому пример. «Каждый философ, – замечает Стендаль, – вновь открывал знаменитое предписание Божественной Бутылки Рабле».

Читать далее...