Повесть
       
       Утром в отделе, среди кипы деловых и личных писем, я нашла толстый конверт, который привлек мое внимание. Решила, что статья, и вскрыла его первым. Но это оказалось письмо, на многих страницах Поискала подпись -- Ольга Веселовская. Удивилась.
       Тов. Ольгу Сергеевну Веселовскую я знала как очень ответственного работника в деле организации одной из крупных отраслей советской промышленности. Работой среди женщин она совершенно не интересовалась. О чем же она мне пишет такое бесконечно длинное письмо?
       Бросаю взгляд на конверт и только теперь вижу крупную надпись красным карандашом: "Строго личное".
       Личное? "Личное" обычно означает у моих корреспонденток повесть о "семейной драме". Неужели у Ольги Сергеевны тоже "семейная драма"? Быть не может!..
       Читать письмо сейчас -- нельзя. Ждут неотложные текущие дела. Но мысль невольно возвращается к многолистному письму и к образу Ольги Сергеевны.
       Вспоминаю свои деловые встречи с ней, ее сдержанность и сухость в общении с людьми и ее необычайную, прославленную неженскую деловитость. Припоминаю, что у ней есть муж, хороший товарищ, бывший рабочий, с симпатичным, открытым лицом, которого любят, но считают много мельче ее. И работает он под ее началом, в том же учреждении. Муж моложе ее, но какая же тут может быть "драма"? Оба люди сознательные, товарищи, и сколько я их видела вместе, в их отношении сквозит исключительное созвучие.
       Я помню его фразу: "Что вы еще спорите? Разве вы не слышали, что и Ольга Сергеевна такого же мнения?" Для него она, очевидно, высший авторитет.
       Вспоминаю, как и у самой Ольги Сергеевны изменилось лицо и стало вдруг человечным, а не надменно-сухим, когда ей на съезде пришли сказать, что ее мужу дурно (он -- хворый).

Среди многочисленных проблем, тревожащих ум и сердце современного человечества, половой проблеме, несомненно, принадлежит одно одно из первенствующих мест. Нет такой страны, нет такого народа, за исключением легендарных "островитян", где бы вопрос об отношении между полами не принимал бы все более жгучий, наболевший характер. Современное человечество переживает не только острый по форме, но -- что гораздо неблагоприятненнее и болезненнее, затяжной сексуальный кризис.
       Быть-может, на всем длительном пути седой от времени истории человечества не выискать эпохи, когда бы "проблемы пола" занимали в жизни общества, такое центральное место, когда бы отношение между полами, подобно фокусу, сосредотачивало и собирало в себе измученные взоры стольких миллионов людей, когда бы сексуальные драмы служили таким неисчерпаемым источником вдохновения представителей всех видов и родов искусства.
       Чем дальше длится кризис, чем более хронический характер он принимает, тем безвыходнее представляется положение современников и тем с большим ожесточением набрасывается человечество но всевозможные способы разрешения "проклятого вопроса". Но при каждой новой попытке разрешить проблему пола, запутанный клубок взаимных отношений между полами лишь крепче заматывается и, как-будто, не видеть той единственной правильной нити, с помощью которой удастся, наконец? совладать с упрямым клубком. Испуганное человечество в исступлении мечется от одной крайности к другой, но заколдованный круг сексуального вопроса остается по прежнему замкнут.
       "Надо вернуться к счастливой старине, надо восстановить былые устои семьи, надо укрепить? испытанные морально-половые нормы", решает консервативно настроенная часть человечества. "Надо разрушить все лицемерные запреты отжившего кодекса сексуальной нравственности, пора сдать в архив эту ненужную, стеснительную ветошь... Индивидуальная совесть, индивидуальная воля каждого -- вот единственный законодатель в этом интимном вопросе"? -- раздается из лагеря буржуазного индивидуаливма. "Разрешение сексуальных, проблем осуществляется лишь при наступлении коренным образом реформированного общественного и хозяйственного строя", -- утверждают социалисты; но ссылка на будущее, не указывает-ли, что и в наших руках, как будто, еще нет заповедной нити?...

Кассиль Лев Абрамович [1905 — 1970], русский советский писатель, член-корреспондент Академии педагогических наук СССР (1965). Родился в семье врача. Учился на физико-математическом факультете Московского университета. Начал печататься в 1925. Творчество Кассиля, проникнутое глубоким пониманием детского мировосприятия, обращено главным образом к юным читателям: романы и повести "Кондуит" (1930) и "Швамбрания" (1933) — о революционных событиях 1917; "Вратарь республики" (1938) — о людях советского спорта; "Дорогие мои мальчишки" (1944) и "Улица младшего сына" (1949, совместно с М. Поляновским; Государственная премия СССР, 1950; одноименный фильм, 1962) — о жизни советских детей в дни войны; "Великое противостояние" (книги 1—2, 1941—47) и "Ранний восход" (1953) — о людях искусства; "Черемыш, брат героя" (1938), "Чаша гладиатора" (1961) и "Будьте готовы, Ваше высочество!" (1964) — посвященный острым этическим проблемам. Кассиль — автор публицистических книг для детей — "Твои защитники" (1942), "Про жизнь совсем хорошую" (1959). Творчество отличается лиризмом, юмором, выразительностью и меткостью языка. Его книги переведены на многие иностранные языки и языки народов СССР. Награжден 4 орденами, а также медалями.

Т. В. Левчук родился 19 января 1912 года в селе Быстриевка (ныне Ружинского района Житомирской области Украины).

В 1934 году окончил Киевский киноинститут. Работал на Киевской киностудии имени А. П. Довженко.

Участник Великой Отечественной войны.

Основная тема его творчества — активное утверждение советского образа жизни, гуманизма, интернационализма. Мастеру свойственно стремление к масштабным темам, эпическим формам повествования.

С 1960 года преподавал в КГИТИ имени И. К. Карпенко-Карого (с 1976 года профессор).

С 1957 года председатель Оргбюро, с 1963 года 1-й секретарь правления СРК Украины (с 1967 года — СК Украины). Секретарь правления СК СССР с 1965 года. Кандидат в члены ЦК КП Украины с 1973 года. Депутат ВС УССР 6-го созыва.

Т. В. Левчук умер 14 декабря 1998 года. Похоронен в Киеве на Байковом кладбище.

Фильмография

    1949 — Заря над Карпатами (научно-популярный)
    1950 — Киев (документальный)
    1951 — Н. В. Гоголь (документальный)
    1952 — В степях Украины
    1953 — Калиновая роща
    1955 — Пламя гнева
    1956 — Иван Франко
    1958—1960 — Киевлянка

1

Каждый день над рабочей слободкой, в дымном, масляном воздухе, дрожал и ревел фабричный гудок, и, послушные зову, из маленьких серых домов выбегали на улицу, точно испуганные тараканы, угрюмые люди, не успевшие освежить сном свои мускулы. В холодном сумраке они шли по немощеной улице к высоким каменным клеткам фабрики; она с равнодушной уверенностью ждала их, освещая грязную дорогу десятками жирных квадратных глаз. Грязь чмокала под ногами. Раздавались хриплые восклицания сонных голосов, грубая ругань зло рвала воздух, а встречу людям плыли иные звуки - тяжелая возня машин, ворчание пара. Угрюмо и строго маячили высокие черные трубы, поднимаясь над слободкой, как толстые палки.

Вечером, когда садилось солнце, и на стеклах домов устало блестели его красные лучи, - фабрика выкидывала людей из своих каменных недр, словно отработанный шлак, и они снова шли по улицам, закопченные, с черными лицами, распространяя в воздухе липкий запах машинного масла, блестя голодными зубами. Теперь в их голосах звучало оживление, и даже радость, - на сегодня кончилась каторга труда, дома ждал ужин и отдых.

День проглочен фабрикой, машины высосали из мускулов людей столько силы, сколько им было нужно. День бесследно вычеркнут из жизни, человек сделал еще шаг к своей могиле, но он видел близко перед собой наслаждение отдыха, радости дымного кабака и - был доволен.

По праздникам спали часов до десяти, потом люди солидные и женатые одевались в свое лучшее платье и шли слушать обедню, попутно ругая молодежь за ее равнодушие к церкви. Из церкви возвращались домой, ели пироги и снова ложились спать - до вечера.

«Женский вопрос, — говорят феминистки, — это вопрос «права и справедливости». «Женский вопрос, — отвечают пролетарки, — это вопрос «куска хлеба». Женский вопрос и женское движение, убеждают нас буржуазные женщины, возникло тогда, когда сознательный авангард борцов за женскую эмансипацию выступил открыто на защиту своих попираемых прав и интересов. Женский вопрос, отвечают пролетарки, возник тогда, когда миллионы женщин властью всемогущего Молоха — капитала — оказались выброшенными на трудовой рынок, когда, послушно спеша на унылый призыв фабричного гудка, миллионы женщин стали толпиться у фабричных ворот, перехватывая заработок у своих собственных мужей и отцов… Этих женщин гнал из дома плач голодных детей, скорбные взгляды истощенных родителей, болезнь кормильца семьи, собственная необеспеченность, нищета… Все шире и шире раскидывал капитал свои сети. Стремительно бросалась женщина в гостеприимно открывающиеся перед нею двери фабричного ада…

Пока женщина не принимала непосредственного участия в товарном производстве, пока деятельность ее ограничивалась изготовлением главным образом, продуктов домашнего потребления, до тех пор не могло быть и речи о женском вопросе в современной его постановке. Но с той поры, как женщина вступила на трудовую дорогу, как труд ее получил признание на мировом рынке, как женщина приобрела для общества значение самоценной трудовой единицы, прежнее вековое бесправие в обществе, прежнее порабощение в семье, прежние путы, сковывавшие свободу ее движений, стали для нее вдвое горше, вдвое невыносимее…

«Чужие дети» — советский художественный фильм. Он создан по мотивам очерка Н. Александровой, напечатанного в «Комсомольской правде».

Свободный человек у Макаренко

  Кристина Москаленко
 

Великий советский педагог Антон Семенович Макаренко в своей деятельности по воспитанию детей умел организовать все: и учебу, и работу, и серьезную дисциплину, и настоящую свободу. Сложно сейчас найти ребенка, который бы не только сам сказал, что он свободен, но и которого нормальный взрослый человек назвал бы таковым. А в исправительной колонии Макаренко не то, что заборов не было, там наказанием считался выход «на волю». Что же такое макаренковская свобода?

Свободой для них был необходимый труд по преобразованию природы, общества, строжайшая дисциплина, точнейшая организация, форма, марши, постоянная, непрерывная работа над собой и все то, что сегодня школьникам (да и взрослым тоже) кажется абсолютно противоположным свободе. Дети, кроме обучения, работали по четыре часа в день за станками на настоящем производстве, причем работали лучше взрослых - справлялись с дневной нормой взрослого человека за четыре часа. Детям нравилась эта работа, они приходили в восторг от станков, от того, что они производили - чудо техники - фотоаппараты, а отведенное для работы на производстве время как раз удовлетворяло их нормальную потребность в серьезном, а не детском, труде.

Цель этой книги. Эти страницы следовало бы, собственно, озаглавить "Москва, январь, 1937 год". Ведь жизнь в Москве течет с такой быстротой, что некоторые утверждения становятся спустя несколько месяцев уже неправильными. Я бродил по Москве с людьми, хорошо ее знающими; пробыв в отсутствии каких-нибудь полгода, они теперь, глядя на нее, покачивали головой: неужели это наш город? Несмотря на это, я все же даю этой книге заглавие "Москва, 1937 год". Я позволю себе такую неопределенность в дате, потому что я не стремлюсь к точной объективной передаче виденного мною; после десятинедельного пребывания такая попытка была бы нелепа. Я хочу только изложить свои личные впечатления для друзей, жадно набрасывающихся на меня с вопросами: "Ну, что Вы думаете о Москве? Что Вы там, в Москве, видали?"

 Так как я сознаю, что предлагаемые мною суждения субъективны, я хочу рассказать о том, с какими ожиданиями и опасениями я ехал в Советский Союз. Пусть каждый читатель сам установит, насколько мой взгляд был затемнен предвзятыми мнениями и чувствами.

 Вера в разум. Я пустился в путь в качестве "симпатизирующего". Да, я симпатизировал с самого начала эксперименту, поставившему себе целью построить гигантское государство только на базисе разума, и ехал в Москву с желанием, чтобы этот эксперимент был удачным. Как бы мало я ни был склонен исключать из частной жизни человека его логическое, не логическое и чувства, как бы я ни находил жизнь, построенную на одной чистой логике, однообразной и скучной, все же я глубоко убежден в том, что общественная организация, если она хочет развиваться и процветать, должна строиться на основах разума и здравых суждений. Мы с содроганием видели на примере Центральной Европы, что получается, когда фундаментом государства и законов хотят сделать не разум, а чувства и предрассудки. Мировая история мне всегда представлялась великой длительной борьбой, которую ведет разумное меньшинство с большинством глупцов. В этой борьбе я стал на сторону разума, и потому я симпатизировал великому опыту, предпринятому Москвой, с самого его возникновения.

  В книге "Тысяча и одна ночь" есть "Сказка о рыбаке". Вытянул рыбак из моря свои сети, а в них — медный сосуд, а в сосуде — могучий  чародей,  джинн.  Он  был заточен в нем без малого две тысячи лет. Этот джинн поклялся осчастливить того, кто выпустит его на волю: обогатить, открыть все  сокровища  земли,  сделать могущественнейшим  из  султанов и сверх всего выролнить еще три его желания.

  Или, например, "Волшебная лампа Аладина". Казалось бы, ничем не примечательная старая лампа, можно сказать — просто  утиль. Но  стоило  только  потереть  ее  --  и  вдруг  неведомо откуда возникал джинн и выполнял любые, самые невероятные  желания  ее владельца.  Вам  угодны  редчайшие  яства  и пития? Пожалуйста. Сундуки, по  самые  края  наполненные  золотом  и  драгоценными камнями?  Готово.  Роскошный  дворец? Сию же минуту. Превратить вашего недруга в зверя или гада? С превеликим удовольствием.   Предоставить такому чародею по  собственному  вкусу  одарить своего   повелителя   —  и  снова  посыпались  бы  все  те  же драгоценные сундуки, все  те  же  султанские  дворцы  в  личное пользование. Читать далее...