Самым значительным реалистическим писателем Франции после Бальзака был Гюстав Флобер. В нем те же черты, что у Бальзака, но это гораздо более общественно–больная личность.
Многие его считают одним из величайших писателей, которые когда–либо существовали. Читать переписку этого человека одно наслаждение. Он относился к своему ремеслу с подвижнической святостью, для него конструкция фразы, звучность слова, построение страницы, глав, конструирование всего романа — все это проблемы, к которым он относится с глубочайшим благоговением. Конечно, очень приятно видеть, когда мастер относится к тому, что делает своими руками, с благоговением, а не заботится о том, сколько ему заплатят и будет ли ему за это слава. К этому он был равнодушен. Он, как золотых дел мастер, любующийся великолепием своих изделий, отчеканил несколько произведений, являющихся, за исключением последнего шедеврами. И своего непосредственного ученика, великого реалиста писателя Ги де Мопассана, он измучил своей артистической требовательностью. Ги де Мопассан имел огромный талант, он сделался мировым писателем. Он приносил своему Флоберу прекрасные вещи, но Флобер говорил: «Сожгите, это еще не годится, я вам позволю опубликоваться только тогда, когда вы напишете что–нибудь порядочное». И только когда написал рассказ «Пышка», который сразу поставил его в первые ряды французских писателей, Флобер позволил ему опубликовать свое произведение.
Романтиком он был в том смысле, что внутри него жила мечта о каком–то ярком мире. Не важно было, будет ли это мир согласованный, гармоничный. Есть разные люди. У иных идеал — непременно гармония, согласие, мощное, братское сожительство человечества. Флобер не был социалистом. Пусть будет только страстный мир, пусть будет только яркая жизнь. Ему казалось, что буржуазия внесла серую атмосферу, затмила небо, превратила все в некрасивую аферу, убила и религию, и сильные страсти, убила сильную любовь, что все решительно погибает. Он смертельно ненавидел буржуазный, господствовавший тогда, строй и всю жизнь, которая окружала его. Он жил в Руаие почти полным отшельником.
Характерным для Флобера является соединение в нем романтика и реалиста в совершенно своеобразной форме. В некоторых произведениях своих он хотел создать свой мир. Так был написан роман «Саламбо». Сюжетом здесь служит восстание рабов против карфагенских капиталистов. Там, на том фоне, пожалуй, можно создать нечто грандиозное, думал он. Там и дворцы, и жрецы, и шествия, и конфликты, и большие страсти, там и великие вожди, грандиозные фигуры, как в Большой опере, нечто от феерии. Какое–то олеографическое, блестящее фейерверочное великолепие лежит на этом романе, но он не совсем правилен с исторической точки зрения.
Флобер ко всему подходил, в отличие от Бальзака, с большим изучением. Он изучил и по этому вопросу много книг, но. во–первых, тогда мало знали о Карфагене, о его религии и нравах, а во–вторых, его манила больше всего его греза, и поэтому его Карфаген фантастичен. Но ему это не важно, ему важно было уйти от буржуазии.
Очень характерно его произведение «Искушение святого Антония». Он изображает там искушение святого Антония, заключается же оно вот в чем. Антоний сам колеблется в вере и видит перед собой в видении все религии, когда–либо существовавшие, и все христианские ереси. Здесь проявлена Флобером огромная ученость. Он изучил перед этим целые библиотеки по истории религий. С огромным богатством дает он всевозможные серии религиозных извращений, и вы чувствуете, что нет такой глупости, нет такого абсурда, в которые бы люди не верили и из чего не делали бы религии. Но кошмарный характер получается потому, что проходят они не в виде изложений учения, а в виде картин. Идет шествие, развертываются церемониалы. Флобер сделал все наглядно, материально ощутимо. Вот слоновая кость, вот металл, вот человеческое тело. В самые фразы он вложил максимум выразительности.
Русский писатель Зайцев сделал перевод этого произведения, он представляет большое достижение, но все–таки и этот перевод не может передать того, что дает французский подлинник, где самое сочетание звуков выбрано так, чтобы дать полноту существования образу, который перед вами проходит.
И так как образы тянутся нескончаемой вереницей, то получается впечатление давящего на вас кошмара.
Но вот в конце приходит Сатана. Сатана — это последовательный материализм. Материализм, по мнению Флобера, совершенно безрадостен. Его истина — убийственна. Мир для него — сочетание всевозможных мертвых частиц материи, которые обладают свойством в некоторых комбинациях создавать космос и сознание, потом поглощаемое вновь [неживым]. Все — случайное явление, как отблеск солнечного луча на водяной поверхности. Мир — это эфемерный автоматический момент. И тем более бессмыслен он, что возможны в нем такие комбинации, когда дети этого мира сами сознают, какая это бессмыслица, как глупо, что существует бытие, и еще в миллион раз глупее, что есть мысль, которая может сознавать себя и мир. Флобер, обсудив все религии, приходит к выводу, что настоящая правда есть страшная правда автоматической вселенной, черная дыра без мысли, ночь, которая каким–то глупым образом шутит с нашим мозгом, с нашим сердцем, которые борются, кричат, к чему–то стремятся, но на границе мудрости понимают, что все есть суета сует и всяческая суета.
Вот до какой степени замучила буржуазия этого замечательного человека. А он способен был быть счастливым. Его художественная зоркость и талантливые фантазии показывают чрезвычайно крупную силу, но это человек беспредельного, беспросветного пессимизма.
В первом своем великом романе, «Госпожа Бовари», который считается крупнейшей звездой на небе буржуазного реализма, он издевается и над буржуазией, и над самим собою. Изображается там молодая девушка из обыкновенной мелкобуржуазной семьи, воспитывавшаяся в монастыре. Иронически относится Флобер к этой системе воспитания, напичкавшей девушку разными представлениями о романтической любви, о вздохах при луне и т. д. Она этим вздором была напичкана, но это делает ее по–своему очень хорошей. Она входит в жизнь молодой красавицей с широко и печально раскрытыми глазами. Ей кажется, что кто–то будет ее любить, что перед ней раскроется несказанное счастье, какое она видела на картинках и читала в фантастических рассказах. На самом деле жизнь не такая, ничего хорошего в ней не встречается. Ее выдают замуж за доктора Бовари, который ее искренне любит. Он побаивается ее: она такая скрытная, но страстная, когда захочет, он чувствует в ней большую силу. На самом деле она просто женщина с романтическими увлечениями того времени, вынесенными из сентиментального воспитания. Но для мужа она недосягаемое существо. Сам он мелкобуржуазный сморчок и ничем удовлетворить ее, конечно, не может. Она переходит от романа к роману, и ее герои, ее любовники каждый раз наймутся ей вначале сказочными принцами. Но Флобер с неслыханной ясностью даст понять, что они просто пошляки и негодяи, а она — сентиментальная дурочка. Это скорбная истории. Кажется, вот–вот будет огромное счастье, а на самом деле грубый и пошлый развратный анекдот. Кончает он полным осуждением своей героини. Она умирает, после того как дошла до предела падения; умирает под звуки неприличной песни, которую поет бродяга–полуидиот. А когда она умирает, то Бовари, по своей близорукости считавший ее верной, открывает целый клад писем, свидетельствующих о том, что она ему изменяла. И тем не менее он плачет и готов простить все — этот маленький человечек.
Очень характерен в этом романе аптекарь Оме, который олицетворяет собою буржуазную науку, как понимал ее Флобер. Наука имеет на все ответы. Он как будто бы материалист, но по существу просто невыразимо посредственен. Он всякую проблему разменивает на дешевенькие «научные истины». Есть такие маленькие пошляки и крошечные Базаровы, к которым относится и Оме, но они нисколько не характеризуют всего великого движения философии и науки, а Флобер думал, что он через Оме как–то уязвляет науку.
Сам роман живой и интересный. Дело происходит в маленьком городе, где все скучно. Но роман вышел изумительный, так что он издается без конца и переведен на все языки мира. Даже есть особая философия, связанная с этим романом. Готье создал особую философскую систему, которую назвал «боваризмом», и в этом есть некоторый смысл. Эта система сводится к тому, что всякое сознательное существо, для того чтобы утвердить себя в мире, должно создать себе некоторую иллюзию, при помощи которой оно как бы переделало бы и приспособило его к себе, и что все страдания проистекают тогда, когда острое жало действительности прокалывает эту иллюзию, ранит ее. Поэтому всякий человек стремится крепко держаться за свои иллюзии, он напрягает силы, чтобы не видеть того, что он должен увидеть, и таким образом продержаться над водой.
Я пропущу роман «Воспитание чувств» Флобера и перейду кратко к роману «Бувар и Пекюше», который остался незаконченным. Здесь Флобер поставил перед собою колоссальную задачу, — он хотел высмеять всю науку — всю механику, астрономию, медицину, прикладную инженерию, философию, филологию, — одним словом, не оставить во всей области и теоретических и прикладных наук, также и в исторических и социальных, камня на камне. Для этого он выводит двоих буржуа — Бувара и Пекюше. Это люди со средствами, которые страстно верят в науку. Им кажется, что наука есть то, что заменило все прежнее миросозерцание человечества, и что стоит только изучить науку, чтобы быть счастливым. И вот начинается странствование этих двух придурковатых людей через все науки, причем, несмотря на то что они придурковаты, после того, как они сами проходят эти науки, они вскрывают их внутреннюю «несостоятельность», один за другим законы и завоевания наук оказываются кучей хлама.
Для того чтобы эту разрушительную работу проделать, Флобер сам много лет штудировал все эти науки, приобрел чудовищную ученость. Конечно, ничего из этого у него не вышло. Он подходил к науке со злобой, предвзято, закрывая глаза на сильные ее стороны, и его критика науки сама никакой критики не выдерживает. Однако какое трудолюбие! Какую испытывает он глубокую злобу против нового буржуазного мира, к которому он относил и науку!
Его замечательная переписка, может быть, лучшее, что осталось от него. В его письмах к лучшим людям того времени постоянно дрожит та же злоба против окружающего действительность мира. Он говорит, что буржуазия задушила человека, человеческое сердце, и постоянно чувствуется, что он хочет стряхнуть с себя буржуазного человека, но не может.
Флобер — писатель буржуазный. Гений буржуазии. Вместе с тем он ее ужаснувшийся враг. Горе классу, имеющему таких классиков.
|
