Джеймс Олдридж

 Опошление свободы

В октябре прошлого года в Англии был опубликован весьма странный, даже ошеломляющий доклад так называемого Отдела экономики здравоохранения — научно-исследовательской организации, принадлежащей крупным фармацевтическим монополиям. Доклад назывался «Лекарства, которые воздействуют на сознание» и рекомендовал ввести гораздо более свободную и открытую продажу транквилизаторов и воздействующих на психику лечебных средств в качестве замены курения и употребления алкогольных напитков. Наши журналисты-медики утверждают, что это — очередная попытка крупных компаний «продать» нам такие препараты в качестве панацеи от «социальных трудностей» и «неудовлетворенности жизнью». Другими словами, кое-какие крупные фармацевтические компании хотят поставлять свою продукцию на рынок в качестве товара широкого потребления.

Нашу современную жизнь на Западе во многом программируют так называемые «потребительские товары» — товары массового спроса. И все они должны быть нам «проданы», то есть нас нужно убедить, что они нам необходимы. Зубная паста, искусство, консервированная фасоль, религия, мыло, политика, а теперь даже и лекарства. Продать — главная забота капитализма; а что и как продается, зависит не столько от сил, управляющих рынком, сколько от того, кто контролирует данный товар и осуществляет его продажу.

В процессе «продажи» любой товар, каким бы он ни был, неминуемо покрывается густым слоем пошлости.

Первые литературные опыты Флобера (повести «Мемуары безумца», 1838, «Ноябрь», 1842) не самостоятельны, написаны в духе традиционного романтизма. Однако уже в них отчётливо выражена антибуржуазная направленность, столь характерная для флоберовского творчества. Отход от романтических представлений обозначился в раннем варианте романа «Воспитание чувств» (1843-45, не опубликован), однако окончательное разочарование в романтических идеалах юности совершилось под влиянием революционных событий во Франции 1848-1851.

Чутко прислушиваясь к происходящему, одобряя антибуржуазный пафос народного подъёма, писатель в то же время скептически-презрительно относился к любым политическим программам, заняв позицию принципиального неучастия в общественной жизни. Недоверчивое отношение к революции Флобер сохранил и в дальнейшем, не поняв и не приняв Парижской Коммуны.

Эстетические взгляды Флобера нашли выражение в созданной им концепции обособленности и элитарности литературы, которую он в известной степени уподоблял науке. Однако талант художника, зорко и неустанно наблюдавшего жизнь, титаническая литературная работа «до кровавого пота», по его собственному признанию, в рамки его эстетической системы никак не укладывались.

Вышедший в 1857 роман «Госпожа Бовари. Провинциальные нравы» (рус. пер. 1858) - плод 6-летней работы - принадлежит к шедеврам мировой литературы, это поистине энциклопедия французской провинции 19 в.

Власти признали книгу «безнравственной» и отдали автора под суд; приговор был оправдательный. Прогрессивная критика тепло встретила роман (Ш. О. Сент-Бёв, Ш. Бодлер).

Трагическая развязка романа - самоубийство главной героини Эммы Бовари - заставляла размышлять: кто более аморален - запутавшаяся в супружеских изменах женщина или общество буржуазных обывателей и краснобаев типа аптекаря Омэ, изображенного в лучшей манере жёлчной флоберовской сатиры. Гибель Эммы Бовари обусловлена её тоской по иной жизни, свободной от пустоты и пошлости обывательского прозябания.

В 1858 Флобер совершил путешествие в Алжир и Тунис, собирая материалы для романа «Саламбо» (1862, рус. пер. 1863), действие которого происходит в древнем Карфагене в эпоху 1-й Пунической войны (3 в. до н. э.). Продолжение антибуржуазной темы проявилось здесь опосредованно, как тоска по сильным характерам и цельным натурам.

Самым значительным реалистическим писателем Франции после Бальзака был Гюстав Флобер. В нем те же черты, что у Бальзака, но это гораздо более общественно–больная личность.

Многие его считают одним из величайших писателей, которые когда–либо существовали. Читать переписку этого человека одно наслаждение. Он относился к своему ремеслу с подвижнической святостью, для него конструкция фразы, звучность слова, построение страницы, глав, конструирование всего романа — все это проблемы, к которым он относится с глубочайшим благоговением. Конечно, очень приятно видеть, когда мастер относится к тому, что делает своими руками, с благоговением, а не заботится о том, сколько ему заплатят и будет ли ему за это слава. К этому он был равнодушен. Он, как золотых дел мастер, любующийся великолепием своих изделий, отчеканил несколько произведений, являющихся, за исключением последнего ¹ шедеврами. И своего непосредственного ученика, великого реалиста писателя Ги де Мопассана, он измучил своей артистической требовательностью. Ги де Мопассан имел огромный талант, он сделался мировым писателем. Он приносил своему Флоберу прекрасные вещи, но Флобер говорил: «Сожгите, это еще не годится, я вам позволю опубликоваться только тогда, когда вы напишете что–нибудь порядочное». И только когда написал рассказ «Пышка», который сразу поставил его в первые ряды французских писателей, Флобер позволил ему опубликовать свое произведение.

Романтиком он был в том смысле, что внутри него жила мечта о каком–то ярком мире. Не важно было, будет ли это мир согласованный, гармоничный. Есть разные люди. У иных идеал — непременно гармония, согласие, мощное, братское сожительство человечества. Флобер не был социалистом. Пусть будет только страстный мир, пусть будет только яркая жизнь. Ему казалось, что буржуазия внесла серую атмосферу, затмила небо, превратила все в некрасивую аферу, убила и религию, и сильные страсти, убила сильную любовь, что все решительно погибает. Он смертельно ненавидел буржуазный, господствовавший тогда, строй и всю жизнь, которая окружала его. Он жил в Руаие почти полным отшельником.

Характерным для Флобера является соединение в нем романтика и реалиста в совершенно своеобразной форме. В некоторых произведениях своих он хотел создать свой мир. Так был написан роман «Саламбо». Сюжетом здесь служит восстание рабов против карфагенских капиталистов.

В октябре 1844 года в третьем часу дня по Итальянскому бульвару шел господин примерно лет шестидесяти, хотя всякий дал бы ему больше. Он шел, задрав нос, сложив губы в сладенькую улыбочку, словно коммерсант, заключивший выгодную сделку, или тщеславный юнец, только что покинувший гостеприимный будуар, — для парижанина такое выражение самый характерный признак довольства собой. При виде старика на лицах зевак, просиживающих целыми днями на бульварах, ради невиннейшего злословия по адресу близких, появлялась улыбка, весьма свойственная жителям Парижа и весьма выразительная в своей иронии, подчас язвительной, подчас сочувствующей, но неизменно оживляющая лица парижан (ведь им приелось все на свете) только при виде особо любопытных экземпляров человеческого рода. Одна ставшая знаменитой острота объяснит читателю и то, какую археологическую ценность представлял из себя этот чудак и те улыбки, которые вспыхивали во всех глазах и как эхо передавались от соседа к соседу.

Нарождающаяся буржуазная мораль выступила с признанием равенства всех людей (см. Ф. Энгельс, т. 20, с. 106—07), но лишь в качестве «равенства возможностей» для индивидов как потенциальных свободных предпринимателей. По существу это означало равенство лишь частных собственников.

В борьбе с феодально-христианской моралью буржуазная мораль первоначально выступила под знаком «разумного эгоизма» и «взаимного использования», т. е. основывалась на той иллюзии, что любой человек, добиваясь только собственных «разумных» целей, тем самым способствует благу других и общества в целом.

В классическом буржуазном представлении мораль в целом сводилась к способу достижения индивидом жизненного успеха и счастья. Особенно это характерно для морали эпохи первоначального накопления, где принципом добродетели считался аскетизм усердия и скопидомства и откладывание на будущее наслаждений и наград. Впоследствии этот принцип воздержания проповедовался рабочему классу как путь обретения жизненного благополучия. Однако для рабочего, по словам Ф. Энгельса, «...честность, трудолюбие, бережливость и все прочие добродетели, рекомендуемые ему мудрой буржуазией...», вовсе не являются гарантией того, что они «...действительно приведут его к счастью» (там же, т. 2, с. 265).

Более 300 лет назад, 25 апреля 1719 года, увидела свет книга, хорошо известная, наверное, каждому человеку: «Жизнь, необыкновенные и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, прожившего двадцать восемь лет в полном одиночестве на необитаемом острове...», - дальше продолжать не будем, так как полное название книги Даниеля Дефо (1660-1731) займёт весьма объёмистый абзац.

То был дебют Дефо-романиста - это почти в 60-то лет, когда жизнь вроде как уже прожита, - ведь до этого возраста У. Шекспир даже не дожил! Правда, к тому моменту Дефо уже состоялся как публицист, перу которого принадлежат то ли две-три, то ли все пять сотен (!) сочинений по самым разным вопросам. Вдохновившись успехом «Робинзона Крузо» и сделавшись, наконец, профессиональным писателем, поставив это дело на поток, Дефо написал затем ещё целую серию романов, включая два тома продолжения «Робинзона», - романов, большей частью вполне добротных, - однако имя своё плодовитый автор обессмертил всего одним лишь творением.

Самое интересное то, что поначалу ни один лондонский издатель не хотел печатать сей шедевр. Зато когда книга была издана, успех её был скорый и просто-таки головокружительный. Её не только сотни раз переиздавали и перевели на все языки; как отмечал один из биографов Дефо: «Типографская краска на страницах "Робинзона" ещё не успела просохнуть, а уже стали писать подражания ему». Целая огромнейшая библиотека посвящена всестороннему толкованию этой книги.

На русский язык роман впервые перевели не с английского, а с французского. А о том, какая в России возникла мода на Робинзона, свидетельствует такой факт: Лермонтов в «Герое нашего времени» вложил в руку одного из персонажей трость, «как у Робинзона Крузоэ». Для Льва Толстого роман Дефо стал вообще чуть ли не настольной книгой - он, беря пример с его героя, старался «робинзонить» (слово, придуманное Жан-Жаком Руссо, одним из первых указавшим на педагогическое значение книги Дефо), в смысле - жить простым и непритязательным трудом.

Перевод на украинский язык появился в 1891 году, но ещё задолго до этого Тарас Шевченко выполнил по мотивам произведения рисунок «Робинзон Крузо».

Обычный человек прочитывает «Робинзона Крузо» в детстве, и книгу эту часто воспринимают как этакое увлекательное чтиво для детей и юношества (кстати, одну из лучших адаптаций романа под маленького читателя подготовил Корней Иванович Чуковский). Хотя на самом деле «Робинзон Крузо» - это очень глубокое произведение, поднимающее серьёзнейшие проблемы философии, политэкономии, психологии и социологии. Однако в детстве они, ясное дело, остаются читателем незамеченными и непонятыми, «прошедшими мимо сознания», и запоминаются нам только лишь занимательные подробности того, как моряк из Йорка выживал после кораблекрушения, обустраивал своё бытие, как он сумел остаться человеком и сделать свою жизнь настолько комфортной, настолько это было вообще возможно в его экстремальных условиях. Мы, конечно, не можем не восхищаться трудолюбием и практичностью этого человека; мы пытаемся поставить себя на его место, задавая себе вопрос: а смог бы я выжить, окажись я вдруг в ситуации Робинзона Крузо?

М.Твен использовал разнообразные источники, которые он изучал и освещал как писатель-демократ. Из этих источников он мог составить себе следующую картину.

Шла Столетняя война. После битвы при Азенкуре (1415 г.) весь север Франции вместе с Парижем подпадает под власть англичан, на сторону которых переходят и многие французские феодалы (например, герцог Бургундский). К 1428 году стягивается петля осады вокруг города Орлеана, взятие которого открыло бы англичанам весь юг страны и привело бы к падению Франции. Перед лицом этой колоссальной опасности растерялись и феодалы, и церковники, называвшие себя народными пастырями. Только простой народ Франции не покорялся иноземцам и видел в них ненавистных захватчиков. В областях, захваченных врагом, велась партизанская борьба, и время властно требовало появления вождя из среды самих масс. Тогда-то семнадцатилетняя крестьянская девушка из Домреми по имени Жанна д'Арк становится во главе небольшого отряда, который при поддержке городского ополчения снимает осаду с Орлеана. Естественно, что свое патриотическое призвание Жанна сама и ее современники, ее близкие понимали и могли понимать лишь как миссию, внушенную ей свыше. Отсюда и ее вера в «голоса», которые обращались к ней, звали на подвиг во имя «Франции милой и прекрасной», как пели в ту пору средневековые жонглеры и труверы, повторяя слова из «Песни о Роланде».

1

   Вечерние занятия в шестой роте приходили к концу, и младшие офицеры все  чаще и нетерпеливее  посматривали  на  часы.  Изучался  практически  устав гарнизонной службы. По всему плацу солдаты стояли вразброс: около тополей, окаймлявших шоссе, около гимнастических машин, возле дверей ротной  школы, у прицельных станков. Все это были воображаемые посты, как, например, пост у порохового погреба, у знамени, в караульном  доме,  у  денежного  ящика. Между ними  ходили  разводящие  и  ставили  часовых;  производилась  смена караулов;  унтер-офицеры  проверяли  посты  и  испытывали  познания  своих солдат, стараясь  то  хитростью  выманить  у  часового  его  винтовку,  то заставить его сойти с места, то всучить  ему  на  сохранение  какую-нибудь вещь, большею частью собственную фуражку.  Старослуживые,  тверже  знавшие эту игрушечную казуистику, отвечали в таких случаях преувеличенно  суровым тоном: "Отходи! Не имею полного права никому  отдавать  ружье,  кроме  как получу приказание от самого государя императора". Но молодые путались. Они еще не умели отделить шутки, примера  от  настоящих  требований  службы  и впадали то в одну, то в другую крайность.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

  

   Николай Иванович Балагалаев, предводитель, 45 лет.

   Петр Петрович Пехтерьев, бывший предводитель, 60 лет.

   Евгений Тихонович Суслов, судья.

   Антон Семенович Алупкин, сосед-помещик,

   Mиpвoлин, бедный сосед-помещик.

   Ферапонт Ильич Бecпaндин, помещик.

   Анна Ильинишна Kaypoвa, сестра eгo, вдова, 45 лет,

   Порфирий Игнатьевич Нагланович, становой.

   Beльвицкий, письмоводитель предводителя.

   Герасим, камердинер Балагалаева.

   Карп, кучер Кауровой.

  

Действие происходит в имении Балагалаева.

НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РОМАН

30 июня 1908 года десятки тысяч жителей Средней Сибири могли наблюдать необычайное явление природы. В этот день рано утром на небе появился ослепительно белый шар, с небывалой быстротой мчавшийся с юго-востока на северо-запад. Его видели во всей Енисейской губернии. На всем пути его полета содрогалась земля, дребезжали в окнах стекла, обваливалась со стен штукатурка, трескались карнизы; даже в отдаленных местностях, где шар не был виден, слышался тяжелый грохот, наводивший на людей страх. Многие полагали, что наступил конец света; рабочие в золотых копях бросили работу; тревога передалась даже домашним животным. Через несколько минут после исчезновения огненной массы из-за горизонта поднялся столб пламени и раздался четырехкратный взрыв, который был слышен в радиусе 750 километров.

Сотрясение земной коры отметили все сейсмографические станции Европы и Америки. Воздушная взрывная волна, распространяясь со скоростью звука, достигла Иркутска, расположенного в 970 километрах, через час, Потсдама – в пяти тысячах километров – через четыре часа сорок одну минуту, Вашингтона – через восемь часов и была снова отмечена в Потсдаме через тридцать часов двадцать восемь минут после того, как она обошла 34 920 километров вокруг земного шара.

В ближайшие ночи в средних широтах Европы появились светящиеся облака с таким сильным серебристым блеском, что он помешал астроному Вольфу в Гейдельберге фотографировать планеты. Огромные массы распыленных частиц, выброшенных взрывом в самые высокие слои атмосферы, достигли через несколько дней другого полушария. Именно в это время американский астроном Аббот, исследуя прозрачность атмосферы, заметил, что в конце июня она сильно уменьшилась. Причины этого явления он тогда еще не знал.

1. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КОСМОКРАТОР
2. СИБИРСКИЙ МЕТЕОРИТ
3. ОТЧЕТ
4. «Кремний кислород алюминий кислород азот кислород водород кислород».
Читать далее...

Станислав Лем

Невысокий человек в свободной спортивной рубашке стоит у книжной полки. За большими очками в светлой пластмассовой оправе блестят умные молодые веселые глаза. Губы тронуты легкой, слегка иронической улыбкой. Высокий, чистый лоб обличает в нем мыслителя, философа, поэта. В руках он держит раскрытую книгу, а за его спиной на простой полке теснятся десятки других книг. Они напечатаны разными шрифтами, на разных языках, но на всех корешках — кожаных, картонных, бумажных — одно и то же имя: Станислав Лем.

Так выглядит на своей последней фотографии известный польский писатель, автор научно-фантастических романов, переведенных на многие языки мира, завоевавший одно из первых мест в соревновании Восточного и Западного полушарий в этом жанре литературы, столь любимом читателями всех возрастов, и в первую очередь молодежью.

Лем Станислав

Биография
 

Лем (Lem) Станислав (р. 12.9.1921, Львов), польский писатель. Родился в семье врача. В 1939—41 учился во Львовском медицинском институте; окончил медицинский факультет Ягеллонского университета в Кракове (1948). Печататься начал с 1946. Автор многочисленных научно-фантастических произведений, в которых рассматриваются возможные социальные последствия развития науки и техники, обличается потребительское отношение к жизни, милитаризм, военный психоз: «Астронавты» (1951, русский перевод 1957), «Магелланово облако» (1955, русский перевод 1960), «Эдем» (1959, русский перевод 1966), «Вторжение с Альдебарана» (1959, русский перевод 1960), «Возвращение со звёзд» (1961; русский перевод 1965 — с предисловием космонавта Г. С. Титова), «Дневник, найденный в ванне» (1961), «Солярис» (1961, русский перевод 1963; одноименный советский фильм 1972), «Непобедимый» (1964, русский перевод 1964) и др. В творчестве Л. часто обращение к философскому гротеску, сатире, пародии («Звёздные дневники», 1957; «Сказки роботов», 1964; «Кибериада», 1965; «Охота», 1965; и др.). Л. написал также психологический роман «Непотерянное время» (1955), детективный — «Следствие» (1959), автобиографический — «Высокий замок» (1966, русский перевод 1969), эссеистские книги по философским проблемам кибернетики («Диалоги», 1957), космонавтики («Выход на орбиту», 1962), эвристики и футурологии («Сумма технологии», 1964, русский перевод 1968), науки о литературе («Философия случая», 1968) и научной фантастики («Абсолютный вакуум», 1971).