Он родился 7 июня (26 мая по старому стилю) 1887 в полтавском селе Котельва. Никто и предположить не мог, что мальчишке из нищей крестьянской семьи, который с 10 лет батрачил на местного лавочника, уготована великая судьба. Но Сидор Ковпак, чье имя связано с Брянщиной, стал легендой.
Одинокий старик
Осенним днем 1941-го по лесочку на севере оккупированной Полтавщины шел одинокий старик с клюкой. Увидевшим его партизанам показалась подозрительной непринужденность деда, и они увязались за ним. Догнали, шли след в след, а дед даже не обернулся на шум шагов. Наконец, он все же остановился и бросил с усмешкой через плечо:
– Ну шо вам, хлопцы, от меня надо? Насели человеку на пятки, вроде я дивчина яка.
– Кого выслеживаешь, дед? – не приняли шутливого тона партизаны.
– Наше дело такое, лесное, – ухмыльнулся странный старик.
Подозрительному путешественнику пригрозили пистолетом, но дед вдруг повысил голос:
– Ты эту штучку из-под носа моего убери! Я вот свистну своим хлопцам – от вас мокрое место останется. Отойди на три шага от меня! Против кого пистолетом машешь! Я два Егория получил, когда ты еще под столом ходил, сопляк! Я есть командир партизанского отряда.
– А где ж твой отряд?
– А вот вы и будете моим отрядом, – вдруг уверенно процедил дедок, снизив тон до ледяного спокойствия.
И дед Сидор не обманул, действительно разрозненные партизанские группы Полтавщины вскоре объединились под его началом в Путивльский отряд, несколько месяцев подряд громивший фашистов в северной Украине.
Спасительные Брянские леса
«Дабы сохранить людской состав для дальнейшей борьбы, считаю целесообразным оставить Спадщанский лес и выйти в рейд в направлении Брянских лесов», – выводил на листочке дед Сидор приказ по партизанскому отряду. Это было уже 1 декабря 1941 года, когда немцы измотали партизан непрерывными атаками.
После недельного перехода по оккупированной территории, отряд Сидора Ковпака пришел на Брянщину, в район Хинельских лесов, где занял поселок лесокомбината. Регулярных немецких войск в округе не было – только небольшие группы полицаев. За несколько дней партизаны очистили от полиции все окрестные села, захватив на немецких базах много оружия и боеприпасов. Продовольствие со складов раздали местному населению, на паровой мельнице лесокомбината начали помол зерна, в пекарне круглосуточно выпекался хлеб.
Кто-то из местных жителей рассказал, что осенью здесь велись лютые бои, и ковпаковцы принялись искать упрятанные слоем снега боеприпасы. Партизаны, вооружившись лопатами, переворошили горы снега и обнаружили целые россыпи патронов. За несколько дней целые гектары были расчищены от снега.
Отряд рос, к нему прибивались группки окруженцев и местных жителей. И старик Сидор ловко организовывал работу. Всего за месяц он сколотил настоящее партизанское соединение и, оставив его в Хинельских лесах, подался со своим Путивльским отрядом подался на Украину.
Неожиданное возвращение Ковпака, об уничтожении отряда которого немцы уже отрапортовали, вызвало переполох. Оккупанты целую неделю боялись нос высунуть из Путивля, мирясь с тем, что в округе взрывались железные дороги, горели колонны техники и нещадно уничтожались полицаи.
До марта Путивльский район находился под полным контролем Ковпака, и только после того, как фашисты стянули на борьбу с партизанами венгерские войска, пришлось возвращаться на Брянщину.
«Как изменилась здесь обстановка с декабря, когда мы в первый раз пришли в Хинельские леса из-под Путивля! – вспоминал Ковпак, – Была дикая глушь, люди жили в лесу, как барсуки в своих норах, боясь выглядывать на свет, а сейчас – большой шумный партизанский лагерь, вокруг — целый советский район.
Небольшие партизанские группы, «поднятые» нами в декабре, к нашему возвращению выросли в крупные отряды, насчитывавшие по нескольку сот бойцов».
Партизанская столица
Партизаны Ковпака заняли унечское село Старая Гута, где и обосновались прочно. Сидор Артемьевич вспоминал: «Народ здесь был исключительно смелый, ничего не боялся, жил, как при советской власти, немцев ни во что не ставил».
Отсюда, из партизанской столицы, партизаны совершали свои вылазки, не просто устраивая немцам трепку, а начисто вытесняя их, освобождая территорию. Чтобы представить размах действий ковпаковцев, приглядимся к одной из первых, «небольших» операций.
В селе Жихов стоял гарнизоном 3-й батальон 51-го венгерского полка. В 3 часа ночи с расстояния в несколько сот метров от села был открыт огонь из трофейных пушек и миномётов. Разбуженные стрельбой мадьяры выскакивали из хат, не обувшись, не одевшись, и, как ошалелые, кидались из стороны в сторону, бежали из села. Но их встречал ружейно-пулеметный огонь в упор. Противник потерял здесь только убитыми 197 человек, из них 14 офицеров. А сколько партизаны поймали мадьяр, бегавших по лесу в одном белье!
В результате действий Ковпака немецкое командование призало, что мадьярские солдаты «потеряли чувство полноценности» и выпустило «психотерапевтическую» инструкцию №555: «В первую очередь нужно перед солдатами ставить такую задачу, которая наверняка будет иметь успех, например: перед нашей линией обороны находятся группы домов или часть леса, где наверняка нет противника. Мы ставим солдатам задачу осмотреть этот лес или эти дома».
Только после выхода Ковпака в очередной рейд на Украину оккупанты посмели приблизиться к партизанской столице.
Как Ковпак немцев с мадьярами стравил
Ковпак получил приказ из Москвы: парализовать движение на железных и шоссейных дорогах и сорвать подготовку немцев к наступлению на Воронежском направлении. При выходе с партизанской территории, нужно было пройти мимо села Каменка, где стоял мощный венгерский гарнизон. Чтобы не ввязываться в бой, Ковпак пошел на хитрость.
Несколько разведчиков подошли к Каменке со стороны, противоположной движению партизанского отряда и устроили обстрел села. Мадьяры прибегли к своему обычному способу «освещения» местности при ночных налетах партизан – подожгли дома на окраинах. Из Хутора Михайловского на помощь гарнизону тут же вышел большой отряд немцев. Но поскольку немцы подошли аккурат с той стороны, откуда стреляли разведчики, мадьяры приняли их за партизан и открыли огонь. Немцы, разумеется, решили, что Каменку уже заняли партизаны, и пошли в наступление. И пока оккупанты с остервенением громили друг друга, партизаны спокойно пошли на юг.
«Колпачки вернулись!»
Выполнив задание командования, отряд Ковпака вернулся в Брянские леса 24 июля 1942 года. Партизанская столица была занята 3-м батальоном 47-го венгерского полка. Передохнув несколько дней в лесу, партизаны в ночь на 29 июля разгромили гарнизон оккупантов и вновь освободили Старую Гуту.
«Пусто было в Старой Гуте, – вспоминал Ковпак, – Зайдёшь в знакомую хату – ни души и никаких признаков крестьянского жилья. Только следы мадьярского постоя. На огородах полное запустение». Спасаясь от гитлеровцев, чуть ли не вся Старая Гута вместе со скотом ушла в леса. Забился народ в лесные трущобы, питался ягодой и молоком, ждал, пока вернутся «колпачки», как называли здесь партизан Ковпака.
Весть о том, что «колпачки» уже вернулись, тотчас пронеслась по лесу. Возле партизанских шалашей залаяли выбежавшие вдруг из чащи собаки, за ними появились люди, старые и малые, тащившие на себе узлы и мешки со всяким домашним скарбом. В том, что можно возвращаться никто не сомневался – в Ковпака верили, его возвращение воспринимали как возвращение советской власти.
Люди бойко обживались в своих же домах, бегая за помощью к Ковпаку, как к председателю колхоза. Больные толпились в очереди у шалаша партизанской санчасти. И партизанский командир запросил помощи у Москвы: слишком уж много надежд возлагали на него местные жители, ничуть не сомневаясь, что «товарищ Колпак» может решить все проблемы.
В легенды о Ковпаке верили не только гражданские. Многие командиры партизанских отрядов, зная о победах Ковпака над мощными силами немцев, были уверены, что у него есть танки и даже авиация.
Цыганский табор
«Лагерь действительно напоминал чем-то цыганский табор, – вспоминал партизанский разведчик, впервые попавший в расположение Ковпака, – Группками стояли повозки с люшнями, странно выглядевшие среди орловских лесов. К люшням были прикреплены мадьярские, немецкие, румынские палатки. На всех перекрестках стояли станковые пулеметы и минометы самых различных систем и армий; часовые на заставах курили ароматный табак или сигары, презрительно поплевывая через губу. Одним словом, еще не доехав до Ковпака, я в этом столь отдаленном от днепровских равнин крае почувствовал родной запах Украины, аромат как бы возрождавшейся из веков Запорожской Сечи.
Лавируя между деревьями, показалось несколько всадников. Впереди на высоком коне ехал худощавый старик в каком-то непонятном штатском костюме. Старик походил на эконома, который объезжает свое хозяйство. Старик, а это и был Ковпак, стал кого-то ругать. Затем, только увидев меня, он протянул мне руку, назвал свою фамилию и сказал:
– Бумажку сховай, тут вона не потрибна.
Я начал было разговор о цели своего приезда, но Ковпак перебил вопросом:
– А покормили тебя?
Я сказал, что не голоден, и в ответ услышал:
– А то не наше дило. Наше дило погодувать!»
…Немцы были у Воронежа, на Кубани, подходили к Сталинграду. А в Брянском лесу прочно стояла советская власть, возглавляемая худосочным дедком с востренькой бородкой.
Рукопожатие Сталина
Во второй половине августа 1942-го Ковпака радиограммой вызвали в Москву. На лесном аэродроме его и других партизанских командиров ждал огромный «Дуглас». Ковпак вспоминал: «Москва стала казаться совсем близкой. То, что нужно была еще пролететь над территорией, занятой врагом, пересечь линию фронта, как будто и не имело уже никакого значения. Раз столько людей получило радиограммы и «Дуглас» прилетел, значит тут уже дело надёжное, будем в Москве. А удобно усевшись в мягкое кресло, я почувствовал себя так, словно отправлялся в обычную командировку».
В Москве партизанских вожаков ждал прием у Сталина. Иосиф Виссарионович поздоровался с каждым за руку, и Ковпака удивило крепкое, энергичное рукопожатие. Потом Сталин долго и обстоятельно расспрашивал всех командиров, но как-то уж очень пристальное внимание обратил на Ковпака, выясняя подробности об его удачных рейдах на Украину.
Наконец, Сталин задал самый важный вопрос: «Если все это так, если рейды оправдывают себя, то не можем ли мы совершить рейд на правый берег Днепра? Подумайте. Товарищ Ковпак».
Сталин попросил Ковпака задержаться после совещания и вернулся к вопросу о рейде. А Сидор Артемьевич передал ему уже подготовленную «смету».
После возвращения командира в Старую Гуту, немедленно была подготовлена новая посадочная площадка, и самолеты пошли один за одним. «Сталинские посылки», – говорили партизаны, выгружая из самолетов пушки, противотанковые ружья, автоматы, снаряды, патроны, медикаменты, обмундирование.
Партизаны напряженно учились и готовились к невиданной операции. Незадолго до ее начала Ковпак провел смотр. Сквозь лесную чащу, по бурелому, по колдобинам тащилась пехота, тянулись пушки, проходил обоз. Ковпак кого-то хвалил, кому-то устраивал взбучку. И партизанам становилось ясно, что на днях предстоит двинуться в поход.
В ночь с 25 на 26 октября 1942 года последние самолеты забрали в Москву всех раненых и женщин с детьми. И партизанское соединение пошло в невиданный, невероятный, невозможный, Сталинский рейд. Шли обычным армейским походным порядком: разведка, головная застава, авангард, главные силы, обоз, арьергард, боевое охранение…
В Сталинском рейде партизанское соединение Ковпака прошло с боями по тылам немецко-фашистских войск более 10 000 километров, разгромило гарнизоны противника в 39 населённых пунктах, разрушило нефтепромыслы, 14 железнодорожных и 38 шоссейных мостов, 19 эшелонов пустило под откос. Потери у партизан: 228 бойцов, еще 200 пропали без вести и 150 ранено.
Справка
Сидор Ковпак родился в городе Котельва. Окончил церковно-приходскую школу, работал батраком. Был призван на срочную военную службу в Александровский пехотный полк. После службы работал в Саратове грузчиком в речном порту и чернорабочим в трамвайном депо.
С началом Первой мировой войны Ковпак был мобилизован в Русскую императорскую армию. Проходил службу. Служил рядовым, потом ефрейтором в стрелковой роте, в полковых командах связи и разведки. За личную храбрость награжден двумя Георгиевскими крестами.
В 1918–1920 гг. находился в рядах красных партизан, служил в частях Красной армии на Восточном и Южном фронтах. В послевоенные годы работал уездным и окружным военным комиссаром на Украине, учился на курсах усовершенствования старшего командного состава «Выстрел», после увольнения по состоянию здоровья из военных органов, руководил рядом военных кооперативов. С 1935-го – начальник городского дорожного отдела, а с 1939 г. — председатель Путивльского горисполкома Сумской области.
В апреле 1943 года Ковпаку присвоено воинское звание «генерал-майор». С 1944 года С. А. Ковпак – член Верховного Суда Украинской ССР, с 1947 года – заместитель Председателя Президиума, а с 1967 года – член Президиума Верховного Совета Украинской ССР. Депутат Верховного Совета СССР 2−7-го созывов.
Умер 11 декабря 1967 года. Похоронен в Киеве.
| 
