10 августа 2015 года на 94-м году жизни скончался Джеймс Олдридж, английский писатель, публицист и общественный деятель, лауреат международной Ленинской премии «За укрепление мнра между народами». Творчество Джеймса Олдриджа было хорошо знакомо советским читателям: в разные годы в русском переводе вышли его романы «Дело чести», «Морской орел», «Дипломат», «Охотник», «Герои пустынных горизонтов», «Последний изгнанник» и многие другие.
Джеймс Олдридж
Опошление свободы
В октябре прошлого года в Англии был опубликован весьма странный, даже ошеломляющий доклад так называемого Отдела экономики здравоохранения — научно-исследовательской организации, принадлежащей крупным фармацевтическим монополиям. Доклад назывался «Лекарства, которые воздействуют на сознание» и рекомендовал ввести гораздо более свободную и открытую продажу транквилизаторов и воздействующих на психику лечебных средств в качестве замены курения и употребления алкогольных напитков. Наши журналисты-медики утверждают, что это — очередная попытка крупных компаний «продать» нам такие препараты в качестве панацеи от «социальных трудностей» и «неудовлетворенности жизнью». Другими словами, кое-какие крупные фармацевтические компании хотят поставлять свою продукцию на рынок в качестве товара широкого потребления.
Нашу современную жизнь на Западе во многом программируют так называемые «потребительские товары» — товары массового спроса. И все они должны быть нам «проданы», то есть нас нужно убедить, что они нам необходимы. Зубная паста, искусство, консервированная фасоль, религия, мыло, политика, а теперь даже и лекарства. Продать — главная забота капитализма; а что и как продается, зависит не столько от сил, управляющих рынком, сколько от того, кто контролирует данный товар и осуществляет его продажу.
В процессе «продажи» любой товар, каким бы он ни был, неминуемо покрывается густым слоем пошлости. Уровень телевизионной рекламы моющих средств, шоколада или консервированной фасоли, как правило, достаточно высок. Но она не оставляет ни малейшего сомнения в том, что ее приспосабливают к низшему общему духовному знаменателю, к наиболее примитивным, не привыкшим самостоятельно мыслить слоям нашего общества. По воскресеньям телевидение точно так же разделывается с религией. Правда, существуют программы с «серьезными обсуждениями», и все же факт остается фактом: «продавая» нам религию, церковь не брезгует прибегать к «пошлейшим» методам поп-культуры и поп-музыки. Ко всему тому, что в дни моей юности она объявляла ухищрениями дьявола. Другими словами, наши священнослужители пользуются услугами дьявола, чтобы продавать свой товар. Но в нашем ориентированном на куплю-продажу обществе это вполне нормально.
Вред, который такой дух «продажи» уже причинил искусству, литературе, кино и театру, поистине огромен. Лет двадцать пять назад, когда молодые писатели и кинорежиссеры повели энергичную атаку на старую буржуазную мораль, и в частности на сексуальную мораль, в их произведениях присутствовала определенная социальная направленность: личность в нашем лицемерном обществе наконец-то стали «освобождать». Но постепенно буржуазия начала осознавать, что до тех пор, пока «освобождается» личность, ей нечего опасаться. Одинокая личность, пусть даже и «освобожденная», не представляет собой никакой угрозы. Буржуазия боится только личностей, объединившихся в социальную силу, а потому она сама принялась выкликать: «Да здравствует личность!» — и сама присоединилась к требованию личной сексуальной свободы, личной свободы в искусстве, личной свободы самовыражения, личной свободы совести, личной нравственной — или безнравственной — свободы. Короче говоря, буржуазия взяла это движение под свое крылышко, ибо оно ведет к изоляции личности, к ослаблению ее как общественного фактора.
В результате личность получила искомую «свободу» поступать как ей вздумается и в отношениях полов, и в морали, и в политике, и в искусстве. Как и следовало ожидать, такое сосредоточение на «свободе» личности привело к неизбежной и последовательной деградации в отношениях полов, в морали, политике и искусстве.
Такова ситуация сегодня. Несколько лет назад появилась было надежда, что сексуальное безумие как будто приближается к спаду, что увлечение насилием в кино начинает проходить, что литература вот-вот вновь обратится к социальным проблемам. Но этого не произошло. То есть произошло, но не в такой степени, которая могла бы повлиять на общее направление английской культуры. В нашей истории еще не было времени, когда насилие в такой мере господствовало бы в искусстве, в кино, на телевидении. Сексуальная аберрация кино и телевидения достигла того предела, за которым, по мнению многих и многих, всякие пределы вообще кончаются. Один из последних американских фильмов, показанный на кинофестивале в Канне и всячески превозносимый, повествует о тринадцатилетней проститутке. Ее роль исполняла тринадцатилетняя девочка, и настолько хорошо, что о ней уже говорят как о феноменальном явлении.
Нет смысла перечислять эксцессы, до которых доходят наши кино и телевидение. Чуть какая-то «свобода» начинает приносить кинопромышленникам прибыль, как соперничающая кинокомпания тут же переходит за ее границы в расчете погреть руки на сенсации. И в литературе мы находим такую же картину: каждая новая «сенсационная» книжонка бьет предыдущую. Литература этим далеко не исчерпывается — в ней можно назвать немало прекрасных исключений, — но тем не менее так называемая «ходкая» беллетристика свелась к ожесточенной конкуренции в попытках «продать» нам что-то еще более сексуально омерзительное, более пронизанное насилием или более болезненное, чем все предыдущее.
Мы уже свыклись с этой ситуацией. Она — часть нашей «свободы», нашей «независимости». И «продажа» нам подобной литературы составляет часть самой обычной будничной торговли. Но появляется еще один, более зловещий «товар» — теперь уже наряду с сексом и насилием ходким товаром становится сама «свобода», — правда, товаром, не приносящим прямых прибылей, но зато отлично разрекламированным. Нас убеждают, что наши «свободы» — лучшие в мире, точно так же, как наши моющие средства, шоколад, сигареты или туалетная бумага. Нам говорят, что у нас больше личной независимости, чем у кого-либо еще, больше индивидуального права на самовыражение, больше индивидуального права вести себя как нам хочется и даже больше индивидуального права убить себя, если мы того пожелаем.
Такое коммерческое отношение к «свободе» пронизывает нашу жизнь настолько, что мы этого даже не замечаем. Например, когда ангольцы сражались против южноафриканцев и завоевателей из других стран, местные организации и агенты ЦРУ завербовали в Англии около тридцати наемников; некоторые из них, совершившие зверства, попали в плен. Их судил ангольский суд за преступления против ангольского народа. Показания, дававшиеся в суде, не оставляют никаких сомнений, что эти наемники, в большинстве бывшие английские солдаты, выехали из Англии беспрепятственно и без малейших затруднений. Более того, Стивен Седли, лондонский адвокат, который по поручению Международной комиссии присутствовал на процессе в качестве наблюдателя, привез с собой в Англию явные доказательства официального содействия отъезду наемников в Анголу.
Политически английские власти замешаны в этом совершенно несомненно, но для нас тут важнее другое: в нашем свободном обществе эти наемники имели полнейшее право поступать как им заблагорассудится. Даже в сообщениях о процессе пресса и телевидение выражали озабоченность судьбой этих ландскнехтов, а не тем, что они делали в Анголе. Общий тон нашей прессы показывает, что, по ее убеждению, они имели полное личное право делать то, что делали, а ангольцы не имеют права их судить. Заключение, вполне логичное для нашего запутавшегося общества — создателя мифической «личной свободы», которая практически отрицает идею какой бы то ни было социальной ответственности и общественной дисциплины.
Взять хотя бы недавний наградной список, который сэр Гарольд Вильсон подал королеве, выходя в отставку. По обычаю, английский премьер-министр, уходя в отставку, представляет к самым высоким наградам тех, кто оказал наибольшие услуги стоящей у власти политической партии. А потому мы ожидали увидеть длинный список столпов лейбористской партии, награждаемых титулами рыцаря или пэра. Однако 90 процентов из тех, кого сэр Гарольд Вильсон счел достойными столь великой чести, были законченные индивидуалисты, азартные игроки на бирже. Даже «Таймс» назвала их полной противоположностью тому, что подразумевается под «социализмом», капиталистами, «острящими зубы и когти», тиграми и дикими собаками. Они — характерный продукт нашего высоко индивидуализированного общества, идеальные индивидуалисты, высшее воплощение нашей личной «свободы».
Такова еще одна закономерная и логичная для нашего общества ситуация. Мы можем говорить, что хотим, и делать почти все, что хотим, — как отдельные личности. Но стоит нам попытаться использовать нашу свободу организованным путем, применить ее в серьезных целях — и суть вопроса о нашей свободе сразу меняется.
Недавно случилось так, что «Тайм телевижн» заказала серию телефильмов, демонстрирующих, каким образом средства массовой информации, включая газеты и телевидение, воздействуют на нашу жизнь. По мнению Питера Леннона, телевизионного критика «Санди таймс», задача этой программы заключалась в том, чтобы «помочь детям разобраться в методах промывания мозгов, к которым прибегает реклама, продемонстрировать им неизбежную предвзятость всех материалов, подготовленных в системе средств массовой информации. Один из фильмов объяснил детям — и совершенно справедливо, — что непредубежденных сообщений быть не может, что даже те, кто выбирает «нейтральную» позицию, тем самым уже выражают определенную склонность или идиосинкразию». Другими словами, методы нашей «объективной» и «свободной» прессы были разоблачены как средство заставить нас думать то, что им нужно.
Но что произошло с этой серией? Телевизионные власти ее запретили. В нашем обществе нам разрешается частным образом вопить, что такая-то газета или телевизионная компания прогнила насквозь. Но если вы попробуете показать, почему она прогнила, попробуете сообщить об этом широкой аудитории, ваша свобода вопить будет сразу же ограничена. И ваша «свобода личности» мгновенно превращается в миф.
Чем больше наши средства массовой информации и власти предержащие твердят нам о нашей «личной свободе», тем больше мы утрачиваем ощущение реального смысла этого понятия, тем больше оно опошляется и превращается в ширму. Мало-помалу за этой ширмой «личной свободы» нашу истинную свободу ограничивают все жестче и жестче. Вот так фокусник заставляет нас смотреть на свою правую руку, а тем временем монетка исчезает в его левом рукаве.
Мы живем в атмосфере непрерывного подчеркивания личной свободы и индивидуальной свободы, однако оно затуманивает их подлинное значение, затуманивает тот факт, что завоеваны они были ценой долгой и тяжелой борьбы. И завоеваны они для нас не отдельными личностями, дравшимися в одиночку, а великим социальным движением, обеспечившим защиту личности от тех самых людей, которые теперь громче всех хвастают нашей «индивидуальной свободой».
Господа из фармацевтических монополий, которым хочется продавать свои препараты на открытом рынке для облегчения нашей «неудовлетворенности», действуют рука об руку с теми, кто превращает нашу свободу в пошлый обман. Примите таблетку — и вы свободны. Этот элемент нашего общества настолько силен, что его нельзя игнорировать. Кризис западного мира слишком глубок, чтобы от него можно было отмахнуться, как от шутки. Опошление идеи свободы будет чревато большой опасностью до тех пор, пока деятели наших политических партий — в частности, те, кто претендует на научность своего подхода к политике, — не поймут этого. Пока они не увидят, что стоит за этим извращением высоких понятий, нам будет неизменно угрожать потеря и той свободы, которая у нас еще есть.
г.Лондон
Дж. Олдридж.
Олдридж (Aldridge) Джеймс (р. 10.7.1918, Уайт-Хилс, Виктория, Австралия), английский писатель и общественный деятель. Учился в мельбурнском коммерческом колледже. В 1938 переехал в Англию. Работа журналиста и военного корреспондента, побывавшего на многих фронтах 2-й мировой войны 1939—45, стала для Олдридж Джеймс школой жизненного опыта и мастерства. Его художественные репортажи («Песня о Кавказе», 1942) и романы («Дело чести», 1942, рус. пер. 1947; «Морской орёл», 1944, рус. пер. 1945), цикл новелл (книга «О многих людях», 1946) отразили героизм народного Сопротивления и те перемены, которые повлекла за собой всемирно-историческая победа над фашизмом. Олдридж Джеймс живо отзывается на волнующие проблемы времени, борясь за мир и разрядку международной напряжённости (роман «Дипломат», 1949, рус. пер. 1952; Золотая медаль Мира, 1953), выступает как художник в поддержку национально-освободительной борьбы угнетённых народов («Герои пустынных горизонтов», 1954; «Не хочу, чтобы он умирал», 1957; «Последний изгнанник», 1961, рус. пер. 1963). Писателя привлекает судьба простого человека, в драматических обстоятельствах одерживающего победу над отчаянием («Охотник», 1950).
Через всё творчество Олдридж Джеймс проходит тема Советского Союза. Он ясно видит сложный процесс острой идеологической борьбы между миром капитализма и социализма, отзывающийся в сознании людей (дилогия «Сын земли чужой», 1962; «Опасная игра», 1966, рус. пер. 1969). О разнообразии творческих интересов свидетельствует книга «Каир», цикл австралийских новелл («Мальчик с лесного берега», «Победа мальчика с лесного берега», «Папина сорока» и др.), повесть «Мой брат Том» (1966), сборник рассказов разных лет «Золото и песок» (1960), включающий «Последний дюйм» (рус. пер. 1959, одноименный советский фильм, 1959), «Акулью клетку» и др. Романы Олдридж Джеймс тяготеют к жанру героической эпопеи, они реалистически отражают и сложный путь личности к новым горизонтам, и трагедию индивидуалиста, утратившего их. Ленинская премия «За укрепление мира между народами» (1973).
Соч.: Of many men, L., 1946; Gold and sand, L., 1960; The statesman’s game, L., 1966; в рус. пер. — Сорок девятый штат, М., 1947; Поединок идей, М., 1964; Шла великая война, «Иностранная литература», 1967, № 5.
Лит.: Корнилова Е. В., Дж. Олдридж, М., 1957; Стуков Олдридж Джеймс В., Романы Дж. Олдриджа, М., 1961; Ивашева В. В., Английский роман последнего десятилетия (1950—1960), М., 1962; Балашов П. С., Дж. Олдридж, М., 1963.
Олдридж Джеймс - Сборник произведений
|
