Большевики Урала имели давнюю и крепкую связь с Центральным Комитетом. Первые организации партии пролетариата возникли среди металлургов и горняков Урала задолго до революции 1917 года. Вдохновителем и организатором уральских большевиков был Я. М. Свердлов. Рабочие уральских заводов отлично знали своего «Андрея» и «Михалыча» — таковы были его партийные клички. Я. М. Свердлов начинал работу на Урале в 1906—1907 годах. Небольшого роста, с виду худой и хрупкий, Свердлов был неутомим в работе. Молодой большевистский организатор поспевал всюду. Якова Михайловича редко можно было застать дома. Он постоянно разъезжал по заводам, выступая на митингах и тайных собраниях рабочих. Смелый, решительный, не знающий сомнений и колебаний в деле выполнения решений партии, он в этом же духе воспитывал и уральских большевиков. Вернувшись после ссылки в марте 1917 года на Урал, он уехал в Петроград на Всероссийскую апрельскую конференцию и был избран в Центральный Комитет. Свердлов не порвал связи с местными большевистскими организациями. Он направлял на Урал работников, писал письма, присылал инструкции, давал советы и указания.

Уральским большевикам Центральный Комитет дал особые задачи: взять в свои руки инициативу восстания в случае разгрома большевиков в Петрограде и Москве, кроме того обеспечить доставку продовольствия из Сибири и Урала в центр страны. В частности уфимской партийной организации поручалось приготовить несколько хлебных маршрутов для отправки в Петроград и Москву на следующий день после победы пролетарской революции.

Директива Центрального Комитета застала уральских большевиков подготовленными. На VI съезд большевиков Урал послал 22 делегата. Решения съезда дали боевую зарядку местным партийным организациям.

У многих деятелей контрреволюции, особенно военных, укреплялось убеждение, что победа революции в центральной России неизбежна; не лучше ли поэтому заранее выбрать плацдарм, где сосредоточить силы для продолжения борьбы. Таким местом мог стать юго-восток. Не прекращая борьбы в центре, Временное правительство заблаговременно стало превращать Донскую область и Северный Кавказ в оплот контрреволюции. Войсковой атаман Дона генерал Каледин, обвинённый в связи с Корниловым и оправданный правительственной комиссией, решительно принялся за очистку области от революционных элементов. Сюда на Дон перебрасывались под предлогом отсутствия фуража на фронте казачьи полки. Отсюда выводились запасные батальоны, находившиеся под большевистским влиянием. На Дон и Северный Кавказ бежали офицеры, изгнанные из воинских частей солдатами. Здесь в октябре 1917 года был создан Юго-восточный союз из кубанских, донских, терских и астраханских казачьих войск, из горцев Северного Кавказа и степных народов Донской области и Астраханской губернии; этот союз должен был стать одной из плотин для борьбы с пролетарской революцией.

Большевистские организации Донской области, и прежде всего ростовская организация, вели упорную борьбу против контрреволюции за завоевание масс.

Большевики опирались на рабочих и гарнизон Ростова. К августу в городе числилось около 300 большевиков. Комитет партии помещался вместе с эсеровской и меньшевистской организациями в павильоне городского сада. Рабочие и солдаты, приходившие сюда за литературой или за докладчиками, часто «ошибались дверью» и попадали к большевикам. Соглашатели скоро убедились, в каком опасном соседстве они оказались, и покинули павильон. Отныне всем помещением овладели большевики. Работа протекала дружно. В саду и на прилегающих улицах шёл почти непрерывный митинг. Толпы народа горячо обсуждали речи большевиков. Распространялась «Правда». Местная большевистская газета «Наше знамя» выходила в количестве более 15 тысяч экземпляров. Основная работа велась в профсоюзах — среди металлистов и железнодорожников. 

Значительный вред большевистской организации Ростова нанесла группа правых во главе с Сырцовым и группа троцкистов во главе с Васильченко. Обе эти антипартийные группки яростно выступали против ленинской линии.

Поволжье — особенно Среднее и Нижнее — издавна считали своей «вотчиной» эсеры. Сюда ещё в 70-х годах прошлого века шли «в народ» бунтари. Их манили исторические традиции великих крестьянских восстаний Степана Разина и Емельяна Пугачёва. Эсеры пытались присвоить себе ореол славы бунтарей.

Здесь, в Поволжье, в революцию 1905 года сильнее, чем в других местах, бушевало крестьянское движение. Именно тут при зареве горящих дворянских гнёзд, под звуки набата создал саратовский губернатор Столыпин свою систему борьбы с крестьянским восстанием. Возведённый царём Николаем II из губернаторов в министры, он пытался своей аграрной политикой спасти потрясённую империю.

Дело было, конечно, не в исторических традициях. Сами традиции вырастают и держатся на определённой экономической почве. Помещики в 1861 году отрезали у поволжских крестьян в свою пользу более 25% земли, а в Саратовской и Самарской губерниях — даже 40%. Крестьян загнали «на песочки» и посадили на нищенский земельный надел. В Саратовской губернии третья часть — почти 35% — всех крестьян считалась «дарственниками»: помещики отпустили их на волю без выкупа, даром, но зато оставили им только четвёртую часть надела. Вот где была основа бурного аграрного движения в Поволжье.

Во всех комиссариатах борьба с саботажем ускоряла создание нового аппарата и слом старого. Введенный сначала контроль над банками как переходная мера к национализации был встречен в штыки чиновниками банков. Для того чтобы получить по требованию Совета народных комиссаров из Государственного банка 10 миллионов рублей, понадобилось арестовать директора банка Шипова и пригрозить чиновникам Красной гвардией. Саботаж за­ставил ускорить переход к национализации банков. На заседании Всероссийского центрального исполнительного комитета 8 ноября по докладу товарища Менжинского была вынесена резолюция, предлагающая

«Совету народных комиссаров принять самые энергичные меры для немедленной ликвидации саботажа контрреволюционеров Государственного банка».

Такое же положение было и в Наркомпочтеле. Эсеро-меньшевистский Центральный комитет союза почтово-телеграфных служащих возглавил саботаж в министерстве. По его инициативе была создана «деловая» тройка по руководству министерством из чиновников-монархистов. Чтобы сломить саботаж почтовиков, из Кронштадта были вызваны матросы-телеграфисты. Овладев телеграфом, матросы к середине ноября выгнали саботажников из министерства.

В министерстве труда саботаж возглавлялся меньшевиками. В Мраморном дворце, где помещалось министерство труда, было совершенно пусто — столы все заперты, чиновников нет. По коридорам, как тени, ходили князья — сыновья Константина Кон­стантиновича. При Скобелеве и Гвоздеве они оставались хозяевами дворца. Спустя несколько дней после Октябрьской революции князей выгнали, ибо они начали растаскивать ценности дворца. Чиновники-гвоздевцы не отставали от них, они украли кассу и отчетность. Несмотря на саботаж, комиссариат взялся за осуществление социального страхования и рабочего контроля. В Народ­ный комиссариат труда были направлены рабочие петроградских заводов.

Одной из важнейших задач советской власти было создание рево­люционного порядка в столице. Народный комиссариат внутренних дел создал комитет по охране порядка. Во главе комитета стал К.Е.Ворошилов.

Контрреволюция пыталась организовать в столице погромные, анархические выступления. Организация Пуришкевича разбрасывала по городу листовки с указанием адресов винных складов.
По улицам Петрограда шмыгали специальные наводчики, переоде­тые «под рабочих», и организовывали анархистствующие элементы на разгром винных складов.  «Допьем романовские остатки» — под этим лозунгом контрреволюция пыталась внести дезоргани­зацию и анархию в революционный Петроград.

Успехам победившего народа контрреволюция противопоставила не только саботаж.

Контрреволюция пыталась превратить в один из центров анти­советской борьбы Петроградскую городскую думу. Дума имела опыт такой борьбы. Петроградская дума пыталась созвать в Петрограде «Собор» городских и земских самоуправлений с тем, чтобы противопоставить местные думы и земства Советам. «Собор» не состоялся, так как в Петроград приехали представители не более 20 городов. Петроградская дума руководила саботажем во всех ком­мунальных учреждениях, связывалась с иностранными послами, собирала силы.

15 ноября вопрос о Петроградской думе обсуждался на заседании Совета народных комиссаров.

«Центральная городская дума явно и окончательно утратила право на представительство петроградского населения, придя в полное противоречие с его настроениями и желаниями», — гласило постановление Совета народных комиссаров.

Совет народных комиссаров отметил, что дума поль­зуется своими правами

«для контрреволюционного противодействия воле рабочих, солдат и крестьян, для саботажа и срыва планомерной общественной работы».

Совет народных комиссаров постановил распустить контрреволюционную Петроградскую думу. Правые эсеры и меньшевики пытались игнорировать поста­новление Совета народных комиссаров. После декрета о роспуске Петроградской думы последняя продолжала функционировать.

20 ноября в здании думы стали собираться гласные. Здании было заполнено вооруженными красногвардейцами и матросами. Матросы вступали с гласными думы в политические споры и дискуссии. В 7 часов 30 минут городской голова и председатель думы, надев знаки своего звания, направились в зал заседания. За ними толпой шли гласные и служащие. Матросы не пустили думцев в зал заседания, но гласные сумели проникнуть в зал другим ходом... Началось заседание думы. Вооруженные красногвардейцы и матросы ворвались в зал заседания и потребовали от думы немедленно удалиться из Александровского зала.

Для ответа думе было дано 5 минут. Тут же городская дума принимает решение:

«Заслушав через председателя думы заявление гражданина матроса о прекращении ею работ по требованию военно-революциснного комитета, городская дума протестует против наси­лия. ..»

Матрос, принесший приказ, нетерпеливо поглядывал на часы.

— Осталось всего две минуты, — предупредил он.

Твердая, уверенная политика Ленина взорвала маневры агентов контрреволюции.

Потеряв надежду на успех комбинации «Керенский — Крас­нов—Викжель», Чернов рекомендует при организации центральной власти опереться на созданные краевые правительства Ук­раины, Дона, Кубани, Туркестана.

Одновременно эсеры перенесли борьбу с большевиками на кре­стьянский съезд. Еще в дни вооружённой борьбы за власть, 27 ок­тября, Исполнительный комитет Советов крестьянских депутатов постановил созвать съезд 10 ноября. Но как только стало выясняться революционное настроение в низовых организациях, эсеровский Исполнительный комитет крестьянских Советов сде­лал все, чтобы сорвать съезд. На места давались самые противо­речивые указания о времени созыва, норме представительства и пр. Многие делегаты возвращались с дороги, некоторые Советы от­казались послать своих представителей, сбитые с толку указа­ниями эсеровского Исполнительного комитета.

8 ноября Исполнительным комитетом Советов крестьянских депутатов 27 голосами против 23 постановлено перенести съезд крестьян в Могилев, где находилась Ставка. В качестве мотивов были выдвинуты: требования Чернова и Гоца, чтобы съезд протекал в «благоприятствующей» обстановке, чего нет в Петрограде, необходимость тесного участия фронта «в создании новой власти».

Правые асеры повторяли попытку Временного правительства, которое собиралось несколько недель тому назад бежать из революционного Питера в спокойную, как им казалось, Москву. Эсеры искали спасения в контрреволюционной Ставке. Но асеры опоздали. 9 ноября частное совещание 120 делегатов Всероссийского крестьянского съезда постановило созвать съезд в Петрограде.

10 ноября съехались делегаты съезда. По предварительным данным было ясно, что большинство делегатов принадлежит к «левым» эсерам и большевикам. Не ожидавший такого состава Исполнительный комитет Советов крестьянских депутатов начи­нает лавировать. Днем он устраивает заседание совместно с делегатами от губернских и армейских комитетов, т. е. верхушечных организаций, где проводит решение об отсрочке съезда до 30 ноября. Собравшимся делегатам решено предоставить право узкого со­вещания, притом лишив права решающего голоса уездных и волостных делегатов и делегатов от дивизий. Вечером собрались делегаты съезда. Большинством голосов решение Исполнительного комитета было провалено. Всем прибывшим делегатам было дано право решающего голоса, а самый съезд решили объявить чрезвычайным.

На площади перед Смольным горели костры, у входа стояли красногвардейцы и проверяли пропуска. Беспрерывной верени­цей тянулись люди в Смольный. Войдя в здание, человеческий поток разделялся на две части: направо — к Военно-революцион­ному комитету, налево — в комнату, где разместился Совет народных комиссаров.

В Смольный приезжали делегаты из далеких районов страны за директивами об организации власти Советов. В Смольный приходили крестьяне-ходоки за ленинским декретом о земле. Делегаты с фронта приходили за декретом о мире. Из Смольного выходили командиры отрядов с назначениями Военно-революционного комитета и, вызвав из ночной темноты красногвардейцев, отправлялись на фронт.

На улицах революционной столицы у хлебных лавок стояли огромные хвосты.

Саботажники хотели задушить рабочих рукой голода. Голод организовывали планомерно ешк накануне Великой революции. В Петрограде запаса хлеба к 25 октября 1917 года было только на один-два дня.

Еще за несколько дней до октябрьской победы пролетариата меньшевики угрожали применить в борьбе с большевиками оружие саботажа.

«У них нет работоспособных сил, — говорил 20 октября министр внутренних дел меньшевик А.М.Никитин. — Если бы им и удалось захватить власть, мы не будем с ними работать. Они останутся изолированными».

В самый день образования Совета народных комиссаров кадеты, меньшевики и эсеры призвали чиновников не подчиняться новой власти.

26 октября ответственные работники Петроградского особого по продовольствию присутствия отказались работать совместно с представителями советской власти. Во главе с эсером Дедусенко они покинули свои посты. Забастовали чиновники министерства продовольствия и Петроградской продовольственной управы.

Положение революционного Петрограда было исключительно тяжелым. 27 октября в столице было всего 30 тысяч пудов хлеба. Голодная же норма в полфунта требовала 48 тысяч пудов в сутки. К хлебу уже подмешивали не ячмень, а овес. Контрреволюцион­ная печать злорадствовала. «Обещали хлеб, на деле ведут к голоду»,— провокаторски вопило меньшевистское «Единство».

Вестники восстания — делегаты II съезда Сове­тов — разъехались по мостам. Из Смольного института, где помещался штаб революции, потянулись нити во все уголки страны.

Начался «период Смольного». На первом этапе диктатуры пролетариата Смольный был центром кипучей деятельности большевиков — строителей нового государственного аппарата.

Враг еще не был разбит: Керенский бросил войска против революционной столицы, подняли мятеж юнкера, в Москве происходили жестокие бои за власть.

В то время как под Пулковом и на улицах Москвы силой оружия решались судьбы революции, эсеро-меньшевики пытались взорвать революцию изнутри. Центром этой деятельности эсеро-меньшевиков стал Викжель.

Ешё 29 октября, в разгар наступления Краснова — Керенского под Гатчиной, Викжель вынес решение о создании однородного «социалистического» правительства.

Для большевиков было ясно, что Викжель, выступивший со своим заявлением в момент, когда «политический вопрос теперь вплотную подходит к военному», стоит на стороне Корниловых и Калединых. Требование прекращения боевых действий, когда осталось только добить керенщину, означало прямую поддержку контрреволюции.

Прикрываясь флагом «нейтралитета», Викжель мог увлечь за собой некоторые слои колеблющихся железнодорожников. Кроме того в руках Викжеля был аппарат управления желез­ными дорогами. Надо было его обезвредить, не допустить перевозок войск Керенского и добиться свободного передвижения революционных отрядов для помощи Москве и другим центрам. Центральный Комитет большевиков на заседании 29 октября решает послать своих представителей для переговоров с Викжелем. По определению Ленина, переговоры должны были быть дипломатическим прикрытием военных действий. Основным условием переговоров об изменении состава правительства Центральный Комитет большевиков поставил ответственность правительства перед Всероссийским центральным исполнительным комитетом, признание единственным источником власти II съезда Советов и подтверждение декретов о земле и мире.

29 и 30 октября состоялись первые заседания комиссии при Викжеле «по выработке соглашения между партиями и органи­зациями».

Ставка принимала лихорадочные меры, чтобы приостановить победное шествие революции на фронте. В Ставку стекались руководители разбитых в Петрограде соглашательских партий.

4 ноября в Могилев прибыли бывший военный министр Временного правительства Верховский и члены Центрального комитета партии зсеров Чернов, Фейт, Шохерман. Несколько позднее сюда же явились Гоц, Скобелев и др. К этому времени «Ставка кишмя кишела разного рода бывшими, будущими и жаждущими быть...» государственными деятелями. Непрерывно являлись то члены общеармейского комитета, то представители организаций, то всякие прочие «люди с планом».

Там же находились и представители иностранных миссий. Союзные дипломаты диктовали свои условия Ставке. Отказав­шись признать советское правительство, они начали сноситься непосредственно с Духониным, подчеркивая этим, что Ставка является для них единственным органом власти.

Общеармейский комитет и приехавшие в Ставку эсеро-меньшевистские главари в единении с контрреволюционным генералитетом решили противопоставить Совету народных комис­саров новое правительство, организованное в Ставке.

В ночь на 8 ноября из Ставки от имени общеармейского комитета армейским организациям фронта была разослана телеграмма с предложением «действующей армии в лице её фрон­товых и армейских комитетов взять на себя инициативу созда­ния власти». Комитет предлагал наметить кандидата на пост министра-председателя. «Со своей стороны, — говорилось в телеграмме; — обще­армейский комитет выдвигает на этот пост кандидатуру вождя партии социалистов-революционеров Виктора Михайловича Чернова».

Вечером 8 ноября Чернов уже выступал в здании Могилев­ского Совета как кандидат на пост премьера. Могилев готовился стать вторым Версалем.

Но без поддержки армии нечего было и думать о борьбе с советской властью. Солдатские массы не хотели воевать эа чу­жие интересы. Они готовы были продолжать борьбу с немцами, если этого потребуют интересы народа. Они готовы были грудью стать за советскую власть, но не продолжать войну за интересы капиталистов. Контрреволюция решила сыграть на этой жажде солдат кончить антинародную войну. Ставка попыталась взять в свои руки инициативу заключения мира с Германией.

На Юго-западном, Румынском и Кавказском фронтах Ве­ликая пролетарская революция развивалась в более сложной обстановке, чем на Северном и Западном.

Развернувшаяся здесь борьба за советскую власть велась не только против генералитета и контрреволюционных организа­ций, но и с враждебными советской власти националистичесними объединениями, по территории которых проходили фронты. Это были: Украинская центральная рада, буржуазные организации Закавказья и румынские власти.

Фронтовый комитет Юго-западного фронта, получив изве­стия о событиях в Петрограде, решил оказать сопротивление выступлению большевиков.

Однако настроение комитета далеко не отражало настроения солдатских масс фронта и тыла. Известия о восстании в Петрограде дошли до солдат Юго-западного фронта позднее, чем на других фронтах. Но как только солдатская масса и на этом фронте узнавала о великих событиях в Петрограде, она спешила вы­разить свою солидарность с петроградскими рабочими и солдатами. 31 октября начальник штаба VII армии генерал Гришинский доносил в штаб Юго-западного фронта:

«В XXII корпусе усиленная большевистская агитация ве­дется солдатами 6-го полка, где вынесена резолюция о под­держке большевиков... В 1 гвардейском корпусе на соединен­ном заседании полковых, дивизионных и корпусного коми­тетов после бурных прений вынесена следующая резолюция: соединенное заседание заявляет о полной солидарности с петроградским гарнизоном и Всероссийским съездом Сове­тов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов в их борьбе за создание твердой революционной власти...»

2 ноября командующий XI армией генерал Промотов телеграфировал в штаб фронта:

«В V армейском корпусе настроение крайне нервное, симпатии к большевизму растут особенно в пехоте, сильно ухудшилось отношение к офицерскому составу в 7-й пехотной дивизии. В XXXII армейском корпусе 403-й Польский полк за исключением пулеметной и других мелких команд вынес большевистскую резолюцию с протестом против снятия войск с фронта. 48-й тяжелый артиллерийский дивизион вынес по­добную большевистской резолюцию... Большевистское настроение в частях корпуса растёт».

Центром революционного движения в тылу Юго-западного фронта явилась Винница. Там была сильная большевистская организация. Местный Совет рабочих и солдатских депутатов целиком находился на стороне большевиков. За большевиками шел и местный, значительный по численности, гарнизон.