Обещая помощь Москве, генерал Духонин не учел одного: в ряде важнейших пунктов по пути следования войск власть уже перешла в руки большевиков. Так, к 28 октября в руках рабочих были: Вязьма, Коломна, Шуя, Казань, Царицын, Минск, Новгород, Торопец, Речица, Витебск, Ржев, Подольск, Брянск, Егорьевск и Рязань.
Керенский отменил распоряжение об отправке драгун из Калуги в Москву. Он приказал отправить этот полк пассажирским поездом в Петроград. То же произошло и с вызванными в Москву из Калуги броневиками.
Вместо драгун из Калуги в Москву отправились две сотни кубанских казаков. Но в тридцати верстах от Вязьмы местный Совет разобрал железнодорожный путь. Казачьи офицеры попытались продвинуться в Москву кружным путем, но в Туле были задержаны.
Направленная с Юго-западного фронта через Гомель, Оршу и Вязьму кавалерийская бригада в Орше встретила неожиданное препятствие: двинутый было в Петроград 623-й пехотный полк занял своими эшелонами станцию и заявил, что ни одной части ни в Петроград, ни в Москву не пропустит.
Попытки Духонина вызвать казаков с Дона тоже потерпели крах. Атаман Каледин ответил, что для посылки казаков в Москву «требуется наличие чрезвычайной необходимости для оправдания в глазах казаков»1.
Не помогли клеветнические попытки представителей «комитета общественной безопасности» убедить фронтовых солдат, будто «большевики организовали в Москве погром», будто «в Москве пьяные банды жгут все и режут ни в чем неповинных людей».
Бдительность революционных рабочих и солдат не допустила в Москву вызванных контрреволюцией подкреплений, и «комитет общественной безопасности» не получил извне вооруженной помощи. Но помощь все же шла. К 30 октября должны были прибыть войска с Юго-западного фронта. С часу на час ожидали падения Петрограда, где началось юнкерское восстание. Нужно было выиграть хотя бы один-два дня. В этом «комитету общественной безопасности» помог Викжель.
29 октября Викжель через свое московское бюро предъявил Военно-революционному комитету и «комитету общественной безопасности» ультиматум:
«Немедленно остановить гражданскую войну и сплотиться для образования однородного революционно-социалистического правительства»2.
Он угрожал всеобщей железнодорожной забастовкой с 12 часов ночи на 30 октября,
«если к тому времени боевые действия Петрограда и Москвы не будут прекращены»3.
Московский военно-революционный комитет вновь пошел на переговоры. В 12 часов ночи 29 октября было объявлено перемирие. О нем сообщили по телефону и разослали специальных гонцов. Красные части не поверили перемирию: победа, казалось; уже в руках, а тут вдруг перемирие! Когда одному артиллеристу вручили приказ о прекращении стрельбы, он прочел его, скомкал, бросил негодующе в сторону и сказал:
— Пишут что-то непонятное, — и стал продолжать обстрел.
Понадобился второй приказ, чтобы заставить артиллериста прекратить огонь.
Выстрел по Кремлю. Картина В. В. Мешкова.
С большим трудом удалось добиться временного затишья.
Обстрел телефонной станции не прекращался.
Ультиматум Викжеля шел навстречу интересам контрреволюции. Один из активных ее защитников впоследствии писал:
«Ультиматум «Викжеля» значительно поднял настроение «комитета общественной безопасности».
И поэтому «комитет общественной безопасности» охотно согласился на перемирие»1.
Викжель образовал согласительную комиссию в составе представителей Московского военно-революционного комитета, «комитета общественной безопасности», московской организации меньшевиков, Совета солдатских депутатов (старого), совета союза почтово-телеграфных служащих и московского бюро Вйкжеля и предложил ей следующий проект соглашения:
«1. Образованные специально в связи с вооруженным столкновением сводные части, как солдатские, так и офицерские, распускаются.
2. Обе стороны издают постановление о сдаче оружия, захваченного для организации боевых дружин в период боевых действий.
3. Для контроля над выполнением этих обязательств учреждается комиссия, состоящая из представителей обеих сторон на паритетных началах и представителей Вйкжеля.
4. В Москве создается орган, объединяющий и руководящий обычной деятельностью всех органов власти и обладающий чрезвычайными полномочиями; этот орган сохраняется впредь до решения центральным правительством вопроса об организации власти на местах. Состав его: от городского управления — 7 представителей, от Московского Совета рабочих и солдатских депутатов — 7, от губернского земства — 2, от губернских Советов рабочих и крестьянских депутатов — по одному, от Центрального совета профессиональных союзов, от почтово-телеграфного союза и от Вйкжеля — по одному. При этом Военно-революционный комитет и «комитет общественной безопасности» — упраздняются.
5. Временным комитетом (т. е. органом, предусмотренным предыдущим пунктом) создается специальная следственная комиссия, выясняющая причины, вызвавшие гражданскую войну в Москве, и ответственность отдельных лиц и организаций.
6. По заключении соглашения войска обеих сторон разводятся по своим частям и поступают в распоряжение командующего Московским военным округом, действующего по уполномочию Временного комитета»2.
Военно-революционный комитет, со своей стороны, внес в согласительную комиссию свой проект соглашения следующего содержания:
«1. Вся власть в Москве находится в руках Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
2. Сводные части (как офицерские, так и солдатские) распускаются.
3. Красная гвардия в интересах защиты революции не уничтожается, белая гвардия распускается. Оказавшееся излишним оружие передается в арсенал.
4. По заключении соглашения войска обеих сторон разводятся по своим частям»1.
Согласительная комиссия положила, конечно, в основу обсуждения проект Викжеля.
Глубокой ночью на 30 октября в «царском павильоне» Курского вокзала собрались представители двух лагерей.
Обстановка нервная. То и дело раздаются выстрелы. Руднев упрекает большевиков, что красногвардейцы нарушают перемирие. Советские представители удивляются тонкости слуха Руднева, который различает, кому принадлежат выстрелы. Викжелевцы — их присутствовало несколько человек — умоляют прекратить перебранку и приступить к обсуждению.
Приступили. Проект большевиков был признан явно неприемлемым. Руднев и Шер всячески затягивали переговоры. Они настаивали на роспуске Красной гвардии и Военно-революционного комитета. Пункты 1, 3, 6 соглашения, предложенного Викжелем, были приняты всеми, в том числе и представителями Военно-революционного комитета. Но представители Военно-революционного комитета были против пунктов 2 и 5, а пункт 4 в части, касающейся состава власти, они согласились принять только после ультимативного требования Вйкжеля. Так как обсуждение вопроса о соглашении не было закончено, согласительная комиссия постановила продлить перемирие еще на 12 часов.
Переговоры кончились. Делегация Военно-революционного комитета ушла к автомобилю, но в это время подбежали Руднев и Шер, автомобиль которых исчез. Решено было взять их с собой до Совета. Оттуда их в санитарной карете доставили в городскую думу.
В тот же день, 30 октября, условия возможного соглашения стали известны в районах. Благуше-лефортовский военно-революционный комитет совместно с представителями районного штаба Красной гвардии и районного штаба военных частей потребовал включить в соглашение признание власти съезда Советов, временную передачу ее Московскому Совету, имея в виду и управление штабом округа, сдачу оружия и арест всех белогвардейцев. Судьба их должна быть решена съездом Советов или особо им уполномоченным правительством.
Такие же постановления выносились и войсковыми частями. Так, еще 29 октября, по получении сообщения о заключении перемирия, пленарное заседание представителей комитетов батарей 1-й запасной артиллерийской бригады постановило:
«Подчиниться приказу Военно-революционного комитета и прекратить военные действия, но в то же время... указать Военно-революционному комитету, что уступок при переговорах быть никаких не может, ибо спасение России и революции должно стоять выше интересов капиталистов»1.
Аналогичные постановления выносились во всех районах.
Перемирие, объявленное в 12 часов ночи на 30 октября, в действительности не было соблюдено белогвардейцами.
В 6 часов 30 минут вечера 29 октября Рябцев отдал формальный приказ о прекращении всяких боевых действий. Однако за час до официального начала перемирия, в 11 часов ночи на 30 октября, начальник охраны белогвардейского штаба Никитского района отправил отряд юнкеров под командой прапорщика встретить «батальон смерти», прибывающий с фронта на Брянский вокзал, и очистить от большевиков путь для его следования. Арбат по-прежнему находился в руках юнкеров. Отряд без препятствий дошел до Смоленского рынка. Это совпало уже с началом перемирия. Белогвардейцы послали разведку к Бородинскому мосту, охраняемому двадцатью красногвардейцами. Разведчики выдали себя за солдат 193-го полка, прошли на Брянский вокзал и направились обратно на Смоленский рынок. Охраняющие мост красногвардейцы, захваченные врасплох, встретили белых огнем, но юнкера и офицеры окружили их, двух сбросили в реку, шестерых убили, а двенадцать красногвардейцев взяли в плен. Оставив на мосту пост для встречи ожидаемого «батальона смерти», белогвардейцы напали на 2-й Хамовнический комиссариат милиции, с боем его заняли, забрали здесь 10 человек в плен и захватили 18 берданок.
В 6 часов 25 минут утра на Брянском вокзале высадился ожидавшийся «батальон смерти» — 176 человек. Он беспрепятственно прошел до Смоленского рынка, где был встречен отрядом юнкеров и направлен в Александровское военное училище.
Известие о налете юнкеров и о прибытии батальона ударников поставило на ноги весь Хамовнический район.
Районный военно-революционный комитет направил на Брянский вокзал полуроту 193-го пехотного запасного полка под командой прапорщика-большевика Сулацкого. Вокзал был занят 30 октября в 10 часов вечера. Викжелевцы и комендант станции протестовали и угрожали вызвать юнкеров. Председатель полкового комитета приказал солдатам оставаться до распоряжения военно-революционного комитета.
Прибывший в этот день на Брянский вокзал еще один отряд солдат-ударников сдался занимавшим вокзал красногвардейцам. Солдаты заявили, что их обманули и отправили в Москву под предлогом получения обмундирования. Узнав о том, что здесь идет борьба между солдатами и юнкерами, ударники передали себя в распоряжение Хамовнического военно-революционного комитета.
Одновременно с налетом на Хамовники и Брянский вокзал юнкера в районе Никитских ворот начали занимать позиции на так называемой нейтральной зоне, которая была определена специальной комиссией. Они повели наступление на позиции красных от Никитских ворот по Тверскому бульвару. Артиллерийским огнем от памятника Пушкина юнкера были отброшены назад, и Красная гвардия в тот же день, 30 октября, заняла старые позиции.
В Городском районе возмущение красногвардейцев и солдат вероломством белых вылилось в форму решительного наступления на Центральную городскую телефонную станцию. В Лефортове наступление на Алексеевское военное училище закончилось: юнкера сдались 30 октября в 12 часов дня.
В училище были взяты 13 пулеметов, много винтовок и других боевых припасов.
В бою у Алексеевского училища погиб старый большевик — рабочий П.П.Щербаков. В годы войны он был секретарем районного комитета большевиков, в конце 1915 года арестован вместе с товарищем Молотовым, работавшим тогда в Москве, и сослан в Иркутскую губернию. По возвращении из ссылки Щербаков организовывал текстильщиков Лефортовского района. В качестве санитара он ушел в бой с небольшим отрядом красногвардейцев.
Цель ультиматума Викжеля стала ясна всем: под прикрытием переговоров обмануть бдительность московских рабочих и солдат, чтобы подтянуть резервы, занять выгодные позиции и нанести московскому пролетариату решительный удар.
Попытка белых не увенчалась успехом. Неослабная бдительность и революционная инициатива рабочих и солдатских масс разбили планы контрреволюции. В то же время разоблачение вероломных замыслов соглашателей заставило умолкнуть и сторонников «бескровного» окончания восстания. В дальнейшем последние пытались лишь противодействовать широкому применению артиллерийского огня.
Нарушение перемирия белогвардейцами вызвало возмущение и в провинции. В Москву ежедневно стали прибывать красногвардейские и солдатские отряды, идущие на помощь московскому пролетариату и гарнизону.
Военно-революционный комитет отверг продление перемирия, отказался принять проект соглашения Викжеля и послал в 11 часов 55 минут ночи на 31 октября в «комитет общественной безопасности» следующую телефонограмму:
«Сегодня в 12 часов (ночи) кончается перемирие. Викжель предложил продолжить его на 12 часов. Ввиду того, что то соглашение, которое было принято (согласительной комиссией), принципиально и по форме (пункты 2, 4, 5 и 6), неприемлемо, перемирие продолжено быть не может. В случае если вами будет признано необходимым и желательным продолжить перемирие, то сообщите по телефону 2-23-14. Переговоры возможны лишь на основании платформы, принятой Советами в последней резолюции. Письменное изложение настоящей резолюции будет прислано сегодняшней ночью через Викжель»1.
Приводим и резолюцию, о которой идет речь в этой телефонограмме:
«КОМИТЕТУ ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ.
Военно-революционный комитет ставит необходимым условием прекращения боевых действий (мира) следующее:
1. Вся власть в Москве переходит в руки Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, которые выдвигают полновластный орган в составе: 7 (семи) представителей от Совета рабочих и солдатских депутатов (пропорционально фракциям) и по одному представителю от Совета крестьянских депутатов1., губернского Совета рабочих депутатов1, Московской городской думы1, земства1, Совета районных дум1, Центрального бюро профессиональных союзов1, союза городских рабочих и служащих1, Красной гвардии1, Всероссийского железнодорожного союза1 и Почтово-телеграфного союза1, всего 17 (семнадцать).
Этот орган утверждается на первом пленарном собрании Совета рабочих и солдатских депутатов и существует впредь до организации власти Учредительным собранием.
2. Разоружение юнкеров и белой гвардии, причем Военно-революционный комитет гарантирует им свободу и неприкосновенность личности. (Принято единогласно.)»2.
Убедившись в провале своих расчетов, контрреволюция предпринимает еще одну попытку оттянуть момент своего разгрома.
В ночь на 31 октября, т. е. уже после срыва перемирия, по инициативе «комитета общественной безопасности» состоялось совещание представителей меньшевиков, объединенцев, «левых» эсеров, Бунда, Исполнительного комитета Совета солдатских депутатов старого состава и меньшевистского областного бюро Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Это совещание объявило себя «объединенным инициативным органом». Оно решило воздействовать на борющиеся стороны для прекращения дальнейшего кровопролития и образовать в Москве — вместо «подлежащих немедленной ликвидации» Военно-революционного комитета и «комитета общественной безопасности» — особый орган власти.
Контрреволюция рассчитывала с помощью соглашателей и «нейтральных» организаций выиграть время, так как она все еще не теряла надежды на прибытие подкреплений с фронта.
31 октября этот «инициативный орган» направил своих делегатов — меньшевиков и объединенцев — в Военно-революционный комитет, а «левых» эсеров — в думу с целью «вмешаться в борьбу». Однако Военно-революционный комитет не стал с ними разговаривать.
В тот же день, 31 октября, в Военно-революционный комитет явилась делегация Совета крестьянских депутатов, предложившая свою платформу для заключения соглашения о прекращении боевых действий. Эта платформа была близка к той, которую отстаивал Военно-революционный комитет.
Делегаты Совета крестьянских депутатов заявили, что они не давали своему представителю в «комитете общественной безопасности» мандата на борьбу с советскими войсками.
На Совет крестьянских депутатов решающее влияние оказали декреты II съезда Советов и Совета народных комиссаров о земле и мире. Среди членов Совета произошел резкий перелом, обеспечивший провал эсеровского влияния.
Пока шли переговоры, штаб округа в поисках помощи принимал лихорадочные меры. Поручик Ровный не по инстанции, вне всякой очереди, умолял выслать из Калуги отряд вместе с броневиками. Если нельзя весь отряд, то хоть часть.
Второй помощник Рябцева, Кравчук, тайком выбрался из Москвы, доехал до Смоленска и отсюда стал допытываться у Ставки, где же кавалерия, которая была обещана к 30 октября. Кравчука связали с Духониным.
«Положение московского отряда тяжелое, — докладывал Кравчук, — за отсутствием достаточного количества патронов и продовольствия. Настроение твердое и устойчивое. Патронные склады и продовольственные заняты большевиками. При моем отъезде формировался отряд для нападения на склады. Мне неизвестно, удалось ли его осуществить. Если нет, долго держаться отряд не может, и, весьма возможно, придется пробиваться из Москвы...
Комитет спасения революции настоятельно просит самой спешной и энергичной поддержки»1.
Духонин сообщил в ответ, какие именно части направлены в Москву, и добавил, что на Румынском фронте создается специально для Москвы отряд в шесть батальонов с артиллерией. Кроме того вновь послана просьба на Дон срочно выслать казаков.
«С вашей помощью отстоим Москву»2, — обрадованно заявил Кравчук.
Вечером 30 октября в городской думе состоялось многолюдное заседание. Были там: «комитет общественной безопасности», Исполнительный комитет Совета солдатских депутатов старого состава, Московский комитет партии эсеров, представители фракций думы. Собрание напоминало скорее похороны, чем политическое совещание. В мрачной тишине Руднев сообщил о неудаче переговоров. Дальнейшая борьба неизбежна, и вина за это падает на большевиков. Сам Руднев и некоторые выступавшие отмечали особо роль Викжеля. Представители Викжеля тут же на собрании заявили, что большевики не приняли их условия, а «комитет общественной безопасности» согласился с ними. Ввиду этого Викжель с настоящего момента активно будет выступать против большевиков и начнет беспрепятственно перевозить войска в Москву1.
Заявление Викжеля было встречено молчанием: все прекрасно понимали, что перевозка войск зависела вовсе не от этих случайных людей, которые, как пена во время прибоя, оказались на гребне революционной волны.
Вдруг потухло электричество: большевики лишили света районы, занятые белыми. Тусклый огонь свечей еще более оттенял похоронный характер совещания.
Белогвардейцы не получили помощи, а революционным войскам непрерывно шли подкрепления. Подошли моряки из Петрограда. В разгар юнкерского восстания в Петрограде и наступления на столицу войск Краснова — Керенского Ленин и Сталин нашли возможным выделить помощь Москве. 29 октября Ленин выступил в Петрограде на совещании представителей гарнизона. Рассказав о попытке юнкерского мятежа, Ленин сообщил о положении в Москве: «В Москве они (юнкера. — Ред.) взяли Кремль, а окраины, где живут рабочие и вообще беднейшее население, не в их власти».
По указанию Ленина в тот же день — 29 октября — 500 кронштадтских моряков были посланы специальным поездом на помощь московским революционным войскам. К вечеру 30 октября моряки прибыли в Москву и влились в ряды ее революционных борцов.
30 октября Свердлов направил из Петрограда в Москву группу специалистов для обслуживания радиостанции.
7. Боевые действия после перемирия
Боевые действия в 12 часов ночи на 31 октября открылись артиллерийской канонадой.
Два орудия Хамовнического района пытались, — правда, вначале неудачно, — обстреливать штаб округа на Пречистенке.
Три пушки в Пресненском районе начали обстрел Александровского военного училища, Поварской и Никитских ворот.
После сдачи Алексеевского военного училища орудия «Мастяжарта» стали действовать на других участках. Две 42-линейные гаубицы были поставлены у Андроньевского монастыря с заданием обстрелять Кремль. Но по просьбе Рогожского района их отправили к Крутицким казармам для обстрела 6-й школы прапорщиков — георгиевских кавалеров. Стрелять им там не пришлось. Около сотни юнкеров, увидев артиллерию, сдалось в 3 часа 30 минут 31 октября.
Те же два орудия были установлены на Швивой горке.
Отсюда шел обстрел Малого Николаевского дворца и Спасских ворот в Кремле.
Грохот орудий и рвавшихся снарядов и прибытие подкреплений из провинции влили в красногвардейские и солдатские массы новую энергию.
Никитские ворота громила артиллерия со Страстной площади. Отряд, взявший градоначальство, повел наступление по Тверскому бульвару. Задача: захватить дом Гагарина в конце бульвара. Прикрытий не было. Сквозь голые деревья бульвара видно, как мечутся и разбегаются юнкера после каждого выстрела из пушки.
Красногвардейцы попросили артиллеристов прекратить стрельбу. Стало тихо. Стрекотал только юнкерский пулемет. Вдруг красный отряд поднялся и бросился вперед. Юнкера усилили огонь. Ряды наступавших поредели, но остальные с криками «ура» мчались дальше. Казалось, штурмует не сотня, а тысячи. Юнкера не выдержали атаки. Дом был занят. Часть юнкеров попала в плен. Другие отступили и закрепились в домах на Большой Никитской. Занятый дом юнкера осыпали градом пуль. К окнам нельзя было подступить. Много красногвардейцев оказалось ранеными, а под руками нехватало перевязочных средств. Спустились вниз. Около дома лежало с десяток убитых и раненых. Сидела группа солдат. Одни курили, другие ели шоколад, захваченный у юнкеров, и слушали игру на гармошке. В первом этаже дома красная артиллерия разбила музыкальный магазин, откуда солдаты достали гармошку. Кто-то запротестовал против игры, но другие, лежа в цепи и продолжая стрелять, потребовали:
— Играй! Играй! Веселей будет умирать за Советы.
Установив два пулемета на верхнем этаже, красные удерживали за собой гагаринский дом.
Рождественка была вся занята красногвардейскими отрядами, вплоть до Театрального проезда. Самокатчики, занявшие Малый театр, повели обстрел городской думы, где заседал «комитет общественной безопасности». Большая Дмитровка тоже была в руках красных, засевших в доме № 2 на углу Большой Дмитровки и Охотного ряда.
Лефортовскому и Рогожскому районам, покончившим с юнкерами, штаб Центрального военно-революционного комитета дал приказ перейти в общее наступление. Лефортовцы отправили около 450 человек на поддержку наступления в центре и на городскую телефонную станцию; рогожско-симоновцы стали наступать по направлению к Лубянской площади.
Продвижение красногвардейских отрядов по улицам происходило под обстрелом засевших в домах белогвардейцев-одиночек и охранных дружин, организованных домовыми комитетами. Приходилось производить обыски подозрительных домов. Все это очень замедляло продвижение отрядов. Военно-революционный комитет опубликовал приказ, обязывающий домовые комитеты сдать все имеющееся у квартирантов оружие в районные Советы рабочих депутатов.
По приказу штаба Военно-революционного комитета артиллеристы открыли из стоявшего у Совета орудия огонь по гостинице «Националь». Под прикрытием этого огня были направлены два отряда, по 50 человек каждый: один — с заданием занять гостиницу «Националь», другой — продовольственное отделение городской управы, помещавшееся на углу Тверской и Охотного ряда.
Из Кимр-Савелова большевистский комитет прислал делегатов с предложением выступить на помощь Москве. Выяснилось, что в Савелове имеются броневики. За ними немедленно был командирован старый большевик В. В. Артишевский, который 1 ноября привел оттуда две броневые машины. Требование на два броневика было послано и Казанскому военно-революционному комитету.
Бой у Никитских ворот.
Рисунок Г. К. Савицкого.
В Дорогомилове отряд красногвардейцев 31 октября вновь занял мост. Дорогомиловцы послали в Московский Совет за оружием товарища М.И.Шломина — рабочего-большевика. На Смоленском рынке юнкера задержали грузовик, стащили с него Шломина и расстреляли1.
Наиболее тяжелые бои происходили на Остоженке и Пречистенке. Наступать было трудно. Юнкера обстреливали улицы из пулеметов. Все время моросил дождь. Неглубокие окопы залило. Красногвардейцы лежали в грязи и воде. Они по очереди уходили греться в чайную, где были перевязочный пункт и продовольственная база. Уходивших заменял Андреев, мальчик лет 13-14, сын кузнечного мастера завода Михельсона. Он ни за что не хотел уходить из окопа. Небольшого роста, Андреев мог бегать по окопу не сгибаясь. Он стрелял по очереди из оставшихся винтовок, чтобы показать юнкерам, что окопы не пусты. Как-то Андреев уронил винтовку за бруствер окопа. Он мигом вскочил на бруствер. Юнкера заметили его и изрешетили из пулемета. Три дня боролся маленький герой со смертью. Когда товарищи по окопу навестили его, он встревоженно спросил:
— Ну как? Взяли штаб? Разбили юнкеров?
Ему ответили: «Да». Забыв про раны, мальчик радостно крикнул «ура» и с улыбкой умер.
Юнкера, сжимаемые со всех сторон, пытались прорваться к Брянскому и Александровскому вокзалам через Пресню. Они знали, что на вокзалах высаживаются ударники. После упорного боя юнкера захватили Кудринскую площадь. Белые заняли Садово-Кудринскую и Сенную площадь, создав угрозу обхода. Пресненский военно-революционный комитет решил перегруппировать отряды и подтянуть свежие силы для нового наступления.
По всем районным штабам Военно-революционный комитет разослал распоряжение прислать всех свободных бойцов.
Из мызы Раево прибыло 500 красногвардейцев и 14 бомбардиров с бомбами. Мыза Раево расположена в 17 километрах от Москвы. Там находились базисные огнесклады. Их обслуживало около 8 тысяч солдат. Как только в Раеве узнали о борьбе в Москве, большевики создали военно-революционный комитет. Рядом, в Перловке, стояла 84-я дружина, охранявшая склады. Группа большевиков приехала в дружину, объявила командиров арестованными и под угрозой окружения раевским гарнизоном потребовала сдать оружие. Командиры поверили и выдали 800 берданок. Ими вооружили солдат мызы Раево. Всего на помощь Москве из Раева пришло до тысячи человек. Отсюда же шло снабжение столицы снарядами.
В тот же день, 31 октября, Военно-революционный комитет приказал Серпуховскому Совету рабочих и солдатских депутатов прислать 300 бойцов, Ржевскому — «сколько возможно» пулеметов и солдат, Подольскому Совету — тысячу красногвардейцев1. Нужны были силы для решительной атаки.
31 октября и Ставка проявила исключительную энергию в поисках войск на помощь Москве. Из Черкасс вызвали три батальона ударников, но оказалось, что они уже ушли в Киев на подавление большевистского восстания. Взамен ушедших Ставка потребовала три других батальона по одному от каждой армии Юго-западного фронта.
Скоро узнали, что в Черкассах стоит какой-то Сибирский революционный батальон. Приказали грузить его. Кто-то сообщил, что при 73-й дивизии есть штурмовой батальон.
Ставка перебирала фронты, армии, даже отдельные дивизии, пытаясь хоть что-нибудь подбросить Рябцеву. Но отовсюду приходили одни и те же сведения: если и можно погрузить, то нельзя протолкнуть эшелоны через Оршу или Вязьму. Гарнизоны узловых станций под Москвой не пропускали войск на помощь Рябцеву. Напротив, отряды красногвардейцев и солдат на помощь восставшим быстро проталкивались вперед. Угроза Викжеля осталась на бумаге: низы железнодорожников через голову руководителей помогали революции.
Продолжение следует
ИСТОРИЯ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ в СССР. ТОМ ВТОРОЙ
|
