После Северного фронта крупнейшее значение для успешного завершения пролетарской революции имел Западный фронт. Он лежал ближе других фронтов к Москве и — после Северного фронта — к Петрограду. В тылу Западного фронта находился центр генеральской контрреволюции — Ставка верховного главнокомандующего.
Окопы Западного фронта тянулись от Двинска до Пинска. Штаб фронта находился в Минске. Так же как и на Северном фронте, здесь стояли три армии: III, X и II.
II армия занимала крайний левый фланг Западного фронта — Пинские болота. Штаб армии находился в Слуцке, но наиболее жизненным центром ее являлся Несвиж, расположенный ближе к окопам. В Несвиже находился и армейский комитет.
26 октября фракция большевиков армейского комитета получила известия о восстании в Петрограде. Большевики немедленно предъявили комитету требование о признании новой власти. Комитет, состоявший на две трети из соглашателей, отклонил это требование. Тогда большевики вышли из его состава. Многие из них разъехались по фронту поднимать на борьбу за советскую власть солдат-окопников. А большевики, оставшиеся в Несвиже вместе с товарищами, прибывшими из Минска, развернули работу военно-революционного комитета.
Еще до начала октябрьских событий, в противовес казакам 2-й Уральской казачьей дивизии, стоявшим в Несвиже, большевики вызвали туда 32-й Сибирский полк. 26 октября сибирцы подошли к Несвижу. В частях II армии большевики — члены армейского комитета — боролись за немедленные перевыборы дивизионных и корпусных комитетов, за выборы делегатов на армейский съезд, который должен «был собраться 1 ноября, за контроль над штабами и телеграфом и за захват корпусных газет.
Полковые комитеты в большинстве полков были уже большевистскими. Исключение представляли лишь некоторые полки IX и III сибирских корпусов: в первом сильны были украинские националисты, во втором — эсеры. Захват власти в полках совершился очень быстро. Командный состав оказался настолько изолированным, что не мог оказать никакого сопротивления.
О настроении большинства частей II армии можно судить по резолюции, принятой 27 октября на объединенном заседании полкового, ротных и командных комитетов 18-го гренадерского Карсского полка.
«Мы только что пережили авантюру Корнилова,— говорится в этой резолюции,— теперь снова предатель Керенский двигается на Петроград, чтобы задушить свободу и залить ее кровью пролетариата, умирающего теперь в бою на улицах. Карсский полк заявляет, что пусть знают предатели-палачи, мы умрем за рабочих и крестьян. Мы стоим за передачу власти Советам, за мир и землю. Да здравствует Военно-революционный комитет»1.
Гренадеры были настроены особенно революционно. В двух дивизиях гренадерского корпуса, занимавших линию окопов вблизи Несвижа, большевики повели усиленную кампанию за перевыборы дивизионных комитетов. Съезд 2-й дивизии был назначен явочным порядком на 28 октября. Дивизионный комитет вначале пытался игнорировать требования о созыве съезда, но когда увидел, что делегаты собираются помимо него, вынужден был считаться с совершившимся фактом.
На съезд прибыло около 250 делегатов. Был серый, слякотный день. Не переставая лил дождь. Всюду стояла непролазная грязь. Для проведения съезда был отведен наскоро сколоченный барак — столовая штаба дивизии. На столах, сдвинутых к стене, кое-как разместились делегаты. Провести фракционное заседание большевикам было негде, поэтому ограничились лишь выяснением партийной принадлежности делегатов. Сделали это так: перед открытием съезда делегатам — большевикам и сочувствующим предложили отойти налево, всем остальным — направо. Подавляющее большинство делегатов выстроилось налево. С другой стороны осталась кучка людей во главе со старыми комитетчиками.
Съезд гренадерского корпуса.
Рисунок С. С. Бойм.
Съезд стал целиком на позиции большевиков. Почти без прений была принята резолюция о недоверии соглашателям, о поддержке советской власти и перевыборах комитетов. За резолюцию большевиков голосовали 210 человек, резолюция эсеров собрала только 35 голосов. Обескураженные соглашатели прибегли тогда к демагогии. Они потребовали:
«Пусть большевики скажут здесь прямо — гарантируют ли они, что завтра будет заключен с немцами мир?»2.
Большевики не успели ответить. С задних скамей поднялся солдат, рядовой 5-го Киевского полка, беспартийный. Он заговорил просто, образно, убедительно.
— Не надо думать, — сказал он, — что большевики возьмут из кармана да и выложат перед нами мир, хлеб и землю, как кисет с махоркой. Нет, за мир и за землю надо еще бороться. И мы будем бороться за них вместе с большевиками! 1.
Эсеры отказались участвовать в выборах нового дивизионного комитета «за невозможностью совместной работы с большевиками». В новый дивизионный комитет вошли только большевики и сочувствующие им. Съезд постановил отозвать прежних представителей дивизии из корпусного комитета и послать вместо них новых — большевиков.
За большевиками пошла и 1-я гренадерская дивизия. 27 октября на общем собрании ее полковых и бригадных комитетов обсуждался вопрос о созыве армейского съезда. Собрание заявило:
«Находя действия армейского комитета не отвечающими воле и требованиям масс... требуем роспуска членов — эсеров и социал-демократов-меньшевиков. Фракции большевиков встать в исполнение обязанностей революционного комитета II армии до созыва армейского съезда... Свое требование поддержим силой оружия... Будем исполнять распоряжения, санкционированные фракцией, которой доверяем свои силы. В их распоряжение пойдем по первому требованию»1.
Вслед за дивизионными съездами был назначен общекорпусной съезд гренадеров. Прямо с дивизионного съезда ночью, пешком, большевики — делегаты 2-й дивизии — направились в штаб корпуса, находившийся верстах в восьми от дивизии.
Утром 29 октября делегаты занялись подготовкой съезда. Они овладели небольшой корпусной типографией, в которой печатались «Известия исполнительного комитета гренадерского корпуса». Один из делегатов, бывший наборщик, встал за наборную кассу. Печатание соглашательских «Известий» тотчас же было прекращено, вместо них стали набираться большевистские листовки.
Открытие съезда назначили на 30 октября. Ожидали еще некоторых запоздавших представителей. Разбившись на группы, делегаты оживленно обсуждали вопросы предстоящего съезда. Было около 3 часов дня. Вдруг, перебивая гул спорящих голосов, раздался тревожный звук телефона. Звонили из штаба 2-й гренадерской дивизии. Взволнованный голос сообщил, что на участке дивизии неожиданно началось наступление немцев. Пользуясь попутным ветром, немцы пустили газы. В течение часа было выпущено три волны. Однако ветер скоро изменил направление, и газы отнесло в сторону. В 4 часа дня началась сильная артиллерийская перестрелка. По приблизительным подсчетам в ней участвовало до 150 орудий с каждой стороны. Снаряды непрерывно прорезали воздух. Орудия грохотали в непосредственном соседстве с помещением, где собирались делегаты съезда. Немецкие снаряды, разрываясь, выбрасывали облака удушливых газов. В пятом часу вечера из штаба корпуса сообщили, что под прикрытием артиллерии немцы пошли в атаку. Немецкая пехота ворвалась в окопы на участке 7-го гренадерского Таврического полка. Настроение стало тревожным. У многих возникло подозрение: не провокация ли это? Не сговорились ли с немцами генералы и Временное правительство о сдаче фронта, чтобы подавить революцию?
Большевики, собрав фракционное заседание, постановили: провести съезд во что бы то ни стало.
Съезд открылся в 5 часов вечера в обширной землянке — штабном клубе. Были приняты все меры предосторожности: на столах лежали груды противогазовых масок, в землянку доставили воду. У входа наложили кучу соломы для костров. Орудийная пальба не прекращалась, над полями стоял непрерывный гул, толстый бревенчатый настил землянки сотрясался от ударов. Но заседание проходило организованно.
Съезд открыл председатель корпусного комитета. Он тут же сложил свои полномочия и скрылся. Но меньшевики и эсеры не хотели сдавать свои позиции. Ссылаясь на «тяжелое положение фронта» и запугивая делегатов немецким наступлением, они предложили создать Объединенный корпусный комитет «на паритетных началах». Съезд решительно отверг это предложение. В принятой резолюции он горячо приветствовал совершившийся в Петрограде переворот и заявил о своей готовности в любой момент выступить на защиту советской власти. Со специально выделенным делегатом съезд послал горячий привет вождю пролетарской революции Ленину.
Вновь избранный большевистский корпусный комитет немедленно взял власть в корпусе в свои руки. Он подчинил себе командование, овладел paдио-станцией и организовал контроль над штабом.
Вскоре после того как разошлись делегаты, утихла и артиллерийская канонада. Немцы, очевидно, рассчитывали на то, что переворот в Петрограде расшатает, ослабит фронт, и хотели этим воспользоваться. Однако их нападение встретило решительный отпор. Бой носил ожесточенный характер, закончился он только ночью. Гренадеры упорно защищались. Они потеряли до 1 500 человек убитыми и ранеными, но все немецкие атаки были отбиты. Особый порядок, боеспособность и упорство проявили полки, раньше других совершившие у себя большевистский переворот.
Даже генеральская секретная сводка вынуждена была отметить:
«30 октября обнаружилось, что боевая устойчивость частей все же дает им возможность упорно оборонять позиции и предпринимать короткие местные удары. Бой 30 октября вызвал даже известное воодушевление и подъем духа у большинства солдат»1.
Сколько бумаги было испорчено для доказательства, что большевики разложили армию, что большевики виноваты в повальном бегстве солдат с фронта! На большевиков клеветали кадеты. Ушаты похабной брани выливали эсеры. Неистовствовали меньшевики.
Еще раз повторилось то, что имело место под Ригой в августе 1917 года. Тогда солдатские большевистские газеты, издававшиеся в Риге — «Окопная правда», «Окопный набат»,— были предметом подлой травли, которую обрушивали кадеты, меньшевики и эсеры в течение ряда месяцев. Большевиков обвиняли в том, что они работают на немецкие деньги, проповедуют дезертирство, измену и пр., а когда дело дошло до защиты Риги от немцев, то именно полки, воспитанные на «Окопной правде» и «Окопном набате», — большевистские полки дрались мужественнее всех. Этого никак нельзя было скрыть.
Все газеты (за исключением эсеровского «Дела народа») напечатали сообщение — доклад управляющего военным министерством Савинкова, одного из руководителей эсеров, ярого врага большевиков — о доблести и мужестве большевистских полков, оборонявших Ригу.
«Были полки (под Ригой. — Ред.)... большевистские, которые сражались с исключительным мужеством и потеряли до трех четвертей своего состава, в то время, когда другие такие же полки не выдерживали ни малейшего натиска противника»1.
Наступая на Ригу, немцы бросили свои лучшие части. Части Северного фронта вынуждены были принять на себя тяжелый удар. В огне гибли целые дивизии. Небезызвестный Войтинский, помощник комиссара Северного фронта, вынужден был заявить в печати, что солдаты дерутся стойко, неся огромные потери, они задерживают продвижение противника2. Особенно героически сражались под Ригой латышские стрелки. Несмотря на полное изнеможение, они снова и снова бросались в бой.
Не только Войтинский, но и другие комиссары Временного правительства на фронтах вынуждены были выступить с публичными опровержениями буржуазных клеветников.
Помощник комиссара одной из армий Румынского фронта Лунчинский опубликовал сообщение о том, что газеты неправильно освещали отход наших частей в районе Новоселицы, представленный газетами как сознательное открытие фронта.
Лунчинский, как и Войтинский, вынужден был признать, что наступление противника, предпринятое после сильной артиллерийской подготовки, несоизмеримо более крупными силами, было задержано. Полки и роты, несмотря на то, что противник стрелял химическими снарядами, смело бросались в контратаки, проявляя высокую доблесть и геройство3. И это были полки, среди которых было сильно влияние большевиков.
Так было в те августовские дни, задолго до Октябрьской революции, и на других фронтах.
Но вот в октябре из армии прогнали защитников буржуазии. У власти стали большевики. Солдаты получили ясное, четкое представление о целях борьбы. И солдаты, вчера отказывавшиеся идти в наступление за интересы буржуазии, сегодня умирали за власть Советов. Переход власти в руки народа поднял боевое настроение, воодушевил солдат на борьбу за приобретенную советскую родину.
Победу Великой Октябрьской социалистической революции народные массы, армия и флот правильно восприняли — как гарантию от полного разгрома страны германским империализмом. Откровенное предательство буржуазии и помещиков, совершавших один предательский акт за другим, отдавших Ригу, Эзель и Даго, явно собиравшихся отдать немцам Петроград, лишь бы расправиться с революцией, открыло всем глаза. Народные массы смотрели на большевиков как на единственную силу, способную организовать защиту родины и кончить войну. Ленинское положение: «Мы оборонцы с 25 октября», выражало чаяния всего народа, собиравшегося всеми силами защищать полученные в результате пролетарской революции землю и свободу. Бесчисленное количество опубликованных и неопубликованных резолюций воинских частей всех фронтов, армий, корпусов, дивизий и т. д. подтверждает, что армия и флот, предаваемые корниловскими генералами, были готовы защищать свою свободную страну. Не было случая, чтобы и до победы Октябрьской социалистической революции и в особенности после ее победы какая-либо воинская часть не выполнила своего долга. Больше того, армия старалась уберечь и командный состав, способный еще искренне встать на защиту страны. И советское правительство шло полностью навстречу этим стремлениям.
Солдаты 7-го гренадерского Таврического полка идут в контратаку против немцев 30 октября 1917 года.
Рисунок А. Н. Малиновского и В. Блюскина.
Одним из первых мероприятий советской власти явилось создание более крепкого военного аппарата. Для этой цели было решено использовать военных специалистов, не исключая и самых высоких, но лишь в том случае, если бывшие офицеры действительно честно встанут на защиту родины. Так, через два дня после ареста Временного правительства были освобождены из Петропавловской крепости бывшие военный и морской министры последнего состава Временного правительства — генерал Маниковский и адмирал Вердеревский. Обоим была предложена работа по обороне страны. Генерал Маниковский согласился взять на себя работу по военному ведомству. Впоследствии генерал Маниковский работал в Красной армии.
30 октября Военно-революционный комитет Петроградского Совета предписал всем чинам штаба Петроградского военного округа, Военного и Морского министерств немедленно явиться к месту своей работы1.
10-й Особый полк петроградского гарнизона, приветствуя 27 октября победу революции и власть Советов, заявил:
«Только такая власть, в среде которой не было бы внутренних разногласий и которой верило бы население (демократия), способна вывести страну из хозяйственной разрухи и разгрома германского империализма»2.
Солдаты понимали, что Октябрьская социалистическая революция направлена против империализма русского и германского. Они вели борьбу против русской буржуазии, которая их гнала на несправедливую войну, и германской военщины, с которой они сражались в продолжение трех с половиной лет.
Уже в дни борьбы за победу пролетарской революции солдаты инстинктивно чувствовали тайный сговор между российской буржуазией и немецким империализмом, боявшимся революции народных масс в России не меньше русских империалистов. Эта боязнь сговора русских и германских империалистов после победы революции еще более возросла. Нападения империалистов на молодую Советскую республику можно было прежде всего ожидать со стороны Германии. И солдатские массы на фронте требовали не только мира, но и сохранения жизнедеятельной и боеспособной армии на случай попыток борьбы против Советской России.
Так, только что организовавшийся военно-революционный комитет II армии в первом своем приказе потребовал, чтобы все учреждения и лица командного состава армии оставались на своих местах. Военно-революционный комитет принял все меры для того, чтобы нормальная жизнь армии не нарушалась и ее боеспособность не понизилась1. Через некоторое время армейский съезд II армии еще раз подтвердил в декларации, что оперативно-боевая и хозяйственная деятельность в частях армии ведется прежними органами под контролем комиссаров армейского военно-революционного комитета2. Когда начались переговоры о перемирии с немцами, советское правительство в приказе по армии и флоту потребовало:
«Стойте крепко в эти последние дни, напрягите все силы и, несмотря на лишения и голод, держите фронт. От вашего революционного упорства зависит успех»3.
Армия и флот в большинстве своем хорошо понимали, что впредь до заключения мира нужна крепко стоять с оружием в руках, защищая страну от всяких неожиданностей.
В IX и L корпусах II армии большевики взяли власть также быстро, как и в гренадерском. Лишь в 5-й дивизии IX корпуса вышла небольшая заминка: здесь переходу власти в руки большевиков пытались помешать украинские националисты.
В III Сибирском корпусе 27—28 октября происходил корпусный съезд, выборы на который были произведены еще до октябрьских событий. Голоса разделились здесь поровну — между большевиками и соглашателями. Съезд избрал совершенно неработоспособный «паритетный» комитет, который большевики были вынуждены распустить. Фактически и в этом корпусе власть перешла в руки большевиков.
31 октября в Несвиж начали съезжаться делегаты — большевики, избранные солдатами на армейский съезд. Соглашательский армейский комитет пытался помешать открытию съезда, но ни у комитета, ни у комиссара, ни у командующего армией не было реальной силы для этого. Съезд открылся 1 ноября в замке князя Радзивилла. Был избран военно-революционный комитет II армии. Он принял особую декларацию о революционном правопорядке в армии.
Всю полноту власти в армии съезд передал своему исполнительному органу — армейскому комитету. Контрреволюционные выступления пресеклись немедленным отстранением виновных от должности и арестом. Аресту подлежал всякий, кто открыто не признавал власти нового правительства.
Декларацией отстранялся от должности комиссар Временного правительства, а фронтовой «комитет спасения» объявлялся изменником родины и революции. Члены этого комитета подлежали задержанию. Всем войсковым комитетам предоставлялось право выдвигать кандидатов на соответствующие командные должности с утверждением их вышестоящими комитетами. В исключительную компетенцию комитетов передавались все политическое руководство, культурно-просветительная работа и вопросы использования вооруженной силы для выполнения всякого рода гражданских задач.
Так завершился Октябрьский переворот во II армии, давшей при этом крупные подкрепления большевикам.
Часть 1
Часть 2
Продолжение следует
ИСТОРИЯ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ в СССР. ТОМ ВТОРОЙ
|
