Причины установления в Германии фашистской диктатуры
и фальсификация их реакционной историографией
Установление в Германии фашистской диктатуры явилось проявлением слабости немецкой империалистической буржуазии. Ослабленная поражением в первой мировой войне, ударами революционного рабочего движения и экономическим кризисом, запутавшись во внутренних и внешних противоречиях, она оказалась уже не в силах властвовать методами парламентаризма и буржуазной демократии.
Гитлеровцы смогли прийти к власти прежде всего потому, что рабочий класс — наиболее последовательный и сильный противник фашизма — в результате проведения вождями социал-демократической партии и профсоюзов политики классового сотрудничества с буржуазией оказался расколотым и вследствие этого ослабленным перед лицом реакции. Вместе с монополистами и бывшими кайзеровскими генералами Носке, Эберт, Шейдеман и другие правые лидеры социал-демократии стояли у колыбели контрреволюционных банд, возникших в ходе Ноябрьской революции. Правые социал-демократы на протяжении длительного времени отравляли сознание рабочих оппортунистическими теориями, идейно разоружая рабочий класс перед лицом фашизма. «Рабочее законодательство, страхование и демократические права, которые буржуазия вынуждена была дать рабочим в годы революции, — говорилось в резолюции Исполкома Коминтерна, — постепенно отнимались у рабочих стоявшей у власти веймарской коалицией, состоявшей из социал-демократов, партии центра и «демократов». Постепенные и непрерывные уступки реакции, постепенная отмена одного пункта конституции за другим, одного завоевания рабочих за другим, постепенная фашизация всего государственного аппарата — настолько дискредитировали веймарскую коалицию и веймарскую республику, что они потеряли сколько-нибудь серьезное значение в глазах широких масс»1. Сдавая реакции одну позицию за другой и открывая дорогу фашизму, правые лидеры социал-демократии направляли весь огонь против коммунистов и срывали все попытки Коммунистической партии создать единый фронт борьбы рабочего класса против наступления фашистской реакции.
Нет сомнения, что, если бы немецкие рабочие выступили единым фронтом, подобно тому как это было в дни свержения монархии Гогенцоллернов или подавления путча Каппа—Лютвица, путь фашизму был бы прегражден.
Поскольку рабочий класс Германии не преодолел раскола собственных рядов, он не смог в этот поворотный момент в жизни страны выполнить историческую роль вождя нации, создать общенациональный фронт борьбы с фашизмом и обуздать наиболее агрессивные и реакционные силы немецкого империализма. Раскол рабочего класса способствовал изоляции его от естественных союзников по борьбе с фашизмом — мелкого и среднего крестьянства, городских средних слоев, интеллигенции — и сделал их добычей социальной и шовинистической демагогии гитлеровцев.
Другой не менее существенный фактор, обеспечивший гитлеровцам захват власти, заключался в неограниченной финансовой и политической поддержке нацистской партии всеми силами реакции в Германии — монополистами, юнкерами, военщиной.
Серьезную поддержку установлению в Германии фашистской диктатуры оказали американские и английские монополии. Сначала они помогли восстановить военно-экономический потенциал германского империализма и укрепить политические позиции германской реакции. Затем американские и английские монополии помогли германской реакции установить фашистскую диктатуру в целях подавления демократических сил в Европе и организации агрессивной войны против Советского Союза. Путем передачи власти в Германии в руки гитлеровцев немецкой и международной империалистической реакции удалось сделать важный шаг по пути создания в центре Европы опасного очага войны.
«...В условиях ничем неограниченной диктатуры, — говорится в резолюции XXI съезда КПСС по докладу Н.С. Хрущева, — реакция получает больше возможностей развернуть репрессии и террор, подавлять оппозиционное движение, обрабатывать в нужном ей духе массы, заражать их ядом шовинизма, развязать себе руки для военных авантюр»2.
* * *
Реакционная историография прилагала и прилагает немало усилий, чтобы фальсифицировать истинные причины падения Веймарской республики и установления в Германии фашистской диктатуры. При этом четко выявляются два основных направления.
Первое из них представлено трудами крупнейших буржуазных историков Западной Германии — Г. Риттера, Ф. Майнеке, К. Брахера, Г. Краусника, Г. Ротфельса, Ф. Валентина, В. Хофера, В. Гёрлица и др.3 Сюда же относятся и почти все работы американских и английских буржуазных историков, посвященные исследованию политической и социальной истории Германии периода нацизма — А. Баллока, И. Уэллер-Беннетта, Г. Тревор-Ропера и др.4
Зажатые в тисках идеалистического понимания истории, эти буржуазные историки не видят (или не хотят видеть) глубокой связи между появлением в Германии фашизма и всем предшествующим развитием германского разбойничьего империализма. Фашизм предстает в их исследованиях как случайная страница в истории Германии, не связанная с ее прошлым. Полностью отрываясь от социально-экономических условий, сложившихся в Веймарской Германии, эти авторы видят основную причину прихода нацистов к власти в «демонической личности» Гитлера. «Один человек, — пишет, например, Г. Риттер, — сумел привести Европу к страшной катастрофе.., одной своей силой воли он поверг в пламя буквально весь мир»5. При этом ряд реакционных западных историков — А. Баллок, А. Квандт, В. Гёрлиц, И. Уэллер-Беннетт, Г. Тревор-Ропер вообще пытаются всю историю Германии периода фашистской диктатуры свести к биографии Гитлера.
Тем самым предпринимается попытка замаскировать решающую роль наиболее реакционных кругов немецкого и англо-американского монополистического капитала, а также военщины и юнкерства в деле подрыва в Германии буржуазной демократии и установлении кровавой фашистской диктатуры.
Другое направление в реакционной историографии данной проблемы представляют опубликованные после второй мировой войны многочисленные мемуары правых социал-демократических лидеров — Г. Носке, К. Зеверинга, А. Диттмана, П. Зеринга, А. Брауна и др.6, а также примыкающие к ним исследования историков буржуазно-либерального направления (Е. Эйк и др.)7.
Авторы этих работ тщатся снять историческую ответственность за продвижение гитлеровцев к власти с правых вождей немецкой социал-демократической партии и буржуазно-либеральных деятелей, группировавшихся в последние годы существования Веймарской Германии вокруг демократической партии. С этой целью представители данного направления не прочь обратиться и к острым классовым и социальным конфликтам, потрясавшим послевоенную Германию. Однако выводы, к которым они приходят в результате своих «исследований», не носят от этого менее реакционный и фальсификаторский характер. В полном противоречии с исторической правдой они утверждают, что фашизм — это не что иное, как стихийное движение мелкобуржуазных масс против гнета Версаля. Таким образом, правые социал-демократы и буржуазные либералы по существу перекликаются здесь с открытыми апологетами монополий и военщины, извращающими классовую сущность фашизма — террористической диктатуры наиболее агрессивных и реакционных элементов финансового капитала.
Одновременно с этим правые лидеры немецкой социал-демократии, выступая, как и прежде, застрельщиками антикоммунистической травли, пытаются в своих писаниях возвести грубую клевету на Коммунистическую партию Германии — последовательного и мужественного борца против фашизма. Настоящие раскольники рабочего движения, пытаясь свалить вину с больной головы на здоровую, утверждают, что якобы именно борьба КПГ против правого руководства СПГ ослабила рабочий класс и позволила гитлеровцам прийти к власти. С этим клеветническим тезисом правых социал-демократов смыкается не менее лживый и клеветнический тезис буржуазно-либеральной исторической школы, будто бы революционная борьба рабочего класса Германии в 1918—1932 годах подорвала позиции буржуазно-демократической республики и открыла дорогу фашизму. На деле, как хорошо известно, именно героическая, полная жертв борьба трудящихся Германии под руководством КПГ явилась тем препятствием, которое на протяжении ряда лет не давало возможности реакции установить в стране фашистскую диктатуру.
Обстоятельная критика с позиций исторического материализма буржуазных и правосоциалистических фальсификаций классовой сущности немецкого фашизма, причин, позволивших гитлеровцам прийти в 1933 году к власти, содержится в ряде документов Коммунистического Интернационала, выступлениях руководителей КПГ и СЕПГ, в трудах советских и прогрессивных немецких историков8.
Примечания
1. «О фашистской диктатуре в Германии», стр. 131.
2. «Внеочередной XXI съезд Коммунистической партии Советского Союза 27 января — 5 февраля 1959 года. Стенографический отчет», Госполитиздат, 1959, т. II, стр. 450.
3. G. Ritter, Die Dämonie der Macht, Stuttgart, 1947» G. Ritter, Karl Goerdeler und die deutsche Widerstandsbewegung» Stuttgart, 1954; F. Meinecke, Die deutsche Katastrophe; Wiesbaden, 1946; K. Bracher, Die Auflösung der Weimarer Republik В., 1955; H. Mau, H. Krausnik, Deutsche Geschichte der jüngsten Vergangenheit 1933—1945, Tübingen, 1956; Veit Valentin, Geschichte der Deutschen, В., 1947; W. Hofer, Der Nationalsozialismus. Dokumente 1933—1945, Fr. am/M., 1957.
4. A. Bullock, Adolf Hitler, München, 1955; J. Wheeler-Bennett, Die Nemesis der Macht, Düsseldorf, 1954.
5. G. Ritter, Geschichte als Bildungsmacht, Stuttgart, 1949, S. 16.
6. W. Dittmann, Das politische Deutschland vor Hitler, Zürich — New York, 1945; B. Seringg, Jenseits des Kapitalismus, Lauf bei Nürnberg, 1946; C. Severing, Mein Lebensweg, Bd. 1—2, Köln, 1950.
7. E. Eусk, Geschichte der Weimarer Republik, Bd. I—II. Erlenbach — Zürich — Stuttgart, 1956.
8. «XIII пленум ИККИ. Фашизм, опасность войны и задачи коммунистических партий», Ленпартиздат, 1934; «О фашистской диктатуре в Германии», Партиздат, 1934; Г. Димитров, В борьбе за единый фронт против фашизма и войны, Партиздат, 1937; W. Piесk, Der neue Weg zum gemeinsamen Kampf für den Sturz der Hitlerdiktatur, В., 1957; W. Ulbriсht, Der faschistische deutsche Imperialismus (1933—1945), В., 1956; H. Matern, Deutschland in der Periode der Wirtschaftskrise 1929 bis 1933, В., 1956; A. Норден, Уроки германской истории, ИЛ, 1948; W. Bartel, Deutschland in der Zeit der faschistischen Diktatur 1933—1945, В., 1956.
Подробный обзор всех опубликованных работ немецких прогрессивных историков по данной проблеме содержится в «Historische Forschungen in der DDR. Analysen und Berichte zum XI. Internationalen Historikerkongreß in Stokholm August 1960», 1960. Из работ советских историков необходимо отметить статьи Л. Гинцбурга, В. Кульбакина, Б. Тартаковского, В. Фомина, опубликованные в журналах «Вопросы истории», «Новая и новейшая история», в сборнике «Из истории Германии нового и новейшего времени», Изд-во АН СССР, 1958 и в других изданиях.
Первые мероприятия фашистского правительства
Прежде чем развязать агрессивную войну за передел мира в пользу германского империализма, гитлеровцам предстояло разрешить на пути к этой цели целый ряд задач: порвать с Версалем и подготовить вооруженные силы, перевести промышленность на серийное производство оружия, создать идеологические и внешнеполитические предпосылки агрессии и т. д. Но прежде всего гитлеровцам необходимо было решить основную задачу, без которой их пребывание у власти в глазах сил, которые привели фашистов к власти, не оправдывало себя даже и в течение одного дня: разгромить организованное рабочее движение, ликвидировать все демократические институты — рейхстаг, Веймарскую конституцию, автономию земель и т. д., сконцентрировать всю государственную власть сверху донизу в руках руководства нацистской партии.
Разрешить эту задачу гитлеровцы, не обладавшие большинством ни в стране, ни в рейхстаге, могли только при всесторонней и мощной поддержке монополистов и юнкеров, а также при явной или тайной поддержке буржуазных политических партий. Огромное значение имела на этом этапе для нацистов и позиция социал-демократии, ведшей за собой большинство рабочего класса.
В сформированном Гитлером 30 января 1933 г. кабинете национал-социалисты заняли ключевые посты: кроме Гитлера, получившего пост рейхсканцлера, фашист Фрик занял пост министра внутренних дел, Геббельс — пост министра народного просвещения и пропаганды1, Геринг — пост министра без портфеля и министра внутренних дел Пруссии. В состав правительства вошли и представители других политических партий. Руководитель национальной партии Гугенберг возглавил министерство экономики, шеф военизированной организации националистов «Стальной шлем» Зельдте был назначен министром труда, правый католик Папен, который в то время еще официально не был членом нацистской партии, занял пост вице-канцлера и правительственного комиссара Пруссии. Сильные позиции получило в правительстве и прусское юнкерство. Оно было представлено министром финансов графом Шверин фон Крозигом, который занимал этот пост и раньше, а также министром транспорта и почт крупным юнкером бароном Эльт-Рюбенахом. Всего на четырех нацистов в правительстве приходилось одиннадцать членов других политических партий.
Включение в правительство Гитлера представителей нефашистских буржуазных партий призвано было прежде всего замаскировать установление в стране фашистской диктатуры. Гитлер получил возможность называть свое правительство правительством «национальной концентрации». В то же время состав правительства отражал борьбу и разногласия, которые имелись в лагере германских монополий. Назначение Гугенберга — доверенного лица Круппа и Тиссена на пост министра экономики вызвало сильное противодействие монополистической группы Вольфа — Штрауса, которая стремилась передать этот пост кому-либо из своих ставленников — руководителей католической партии Центра. С этой целью лидер партии прелат Клаас в течение трех дней — с 31 января по 2 февраля 1933 г. — вел переговоры с Гитлером2.
Руководители партии Центра были готовы войти в состав фашистского правительства. Однако сделка не состоялась вследствие того, что Гитлер был согласен предоставить католикам лишь маловлиятельный пост министра юстиции3. Это, естественно, не означало, что лидеры партии Центра встали после этого на путь борьбы с фашизмом. «Центр, — заявил на заседании фашистского правительства Геринг, — выжидает, что теперешнее правительство пойдет партии Центра на известные уступки»4.
Единственной политической партией Германии, которая дала принципиальную оценку правительству Гитлера и сделала из нее необходимые выводы, была Коммунистическая партия Германии. «Кабинет Гитлера — Гугенберга является правительством открытой фашистской диктатуры»5, — так охарактеризовал Э. Тельман на нелегальном заседании ЦК КПГ только что сформированное Гитлером правительство. Еще 31 января Тельман от имени КПГ обратился к председателю правления социал-демократической партии Вельсу, председателю Всегерманского объединения профсоюзов Лейпарту, а также к руководству католических профсоюзов и профорганизации служащих с предложением «совместно провести всеобщую забастовку против фашистского правительства Гитлера—Гугенберга—Папена, против преследования рабочих организаций, за свободу трудящихся»6.
Правые лидеры СПГ не верили в силу немецкого рабочего класса, его способность покончить с фашистской диктатурой. Они воздерживались от того, чтобы призвать своих сторонников — рядовых членов партии к решительным действиям против фашизма, считая, что фашистская диктатура рано или поздно сама «исчерпает себя», рухнет в результате разногласий в фашистском лагере. Поэтому они считали основным и главным «продержаться», не давать фашистским властям повода для преследований СПГ и профсоюзов.
Но правые лидеры СПГ не могли и полностью игнорировать предложения коммунистов. Как показали антифашистские демонстрации 25 января 1933 г. в Берлине и Дрездене, тысячи рядовых социал-демократов были настроены по-боевому и выражали готовность рука об руку с коммунистами бороться против фашистской диктатуры.
Министр внутренних дел Тюрингии с тревогой сообщал в Берлин об организованной 30 января 1933 г. местным отделением СПГ в Заальфельде антифашистской демонстрации, в которой приняло участие также около 500 коммунистов. «Перед началом демонстрации, — говорилось в донесении, — член местного руководства КПГ заявил, что в новой обстановке КПГ и СПГ должны тесно сплотиться и идти вместе. Это заявление было встречено громкими аплодисментами всех собравшихся. Докладчик от СПГ обратился с призывом бороться рука об руку с коммунистами. Демонстрация закончилась громким скандированием лозунга "Рот фронт"»7.
Совместные антифашистские демонстрации коммунистов и социал-демократов произошли также в Бремене, Цвиккау, Любеке и ряде других городов Германии. 7 февраля 1933 г. Геринг заявил, что «не может быть и речи» о том, чтобы организованную в тот день в Берлине социал-демократами демонстрацию «вследствие большого количества коммунистов, принявших в ней участие», считать обычной манифестацией СПГ8.
В Любеке и Брауншвейге состоялись всеобщие забастовки, в которых приняли участие все трудящиеся — коммунисты и социал-демократы. На своем заседании 31 января 1933 г. правление СПГ вынуждено было признать, что «негодование усилилось, и рабочие все громче спрашивают нас, что мы думаем; они хотят знать, готовы ли партия и профсоюзы что-либо предпринять... В дискуссиях прежде всего обсуждается вопрос о внепарламентских действиях: массовых стачках и демонстрациях, которые отнюдь не являлись бы простым маршем по улицам»9.
В дни установления фашистской диктатуры многие рядовые социал-демократы более отчетливо, чем когда-либо в прошлом, стали понимать необходимость установления антифашистского единства действий с коммунистами. В первые дни февраля 1933 года один из буржуазных информационных бюллетеней признавал, что «со времени образования нового имперского правительства угроза возникновения единого фронта коммунистов и социал-демократов, естественно, значительно возросла». При этом подчеркивалось, что «в настоящее время во всех дебатах марксистского пролетариата образование единого фронта играет главную роль», повсюду в СПГ высказывается мысль о целесообразности и необходимости немедленных переговоров между руководством обеих рабочих партий10.
Все это заставляло правых социал-демократов маневрировать, маскировать свое нежелание идти на какие-либо массовые выступления против фашизма. В многочисленных речах «они заверяли социал-демократические массы, что СПГ и профсоюзы единодушны, полны решимости, достаточно хорошо вооружены, чтобы отразить натиск фашистов, что путь коричневому потоку преградит красная плотина. Массы ждали призыва к борьбе, ждали сигнала тревоги»11. Но его так и не последовало из уст социал-демократических правых вождей. Напротив, Вельс и Лейпарт опубликовали в центральном органе СПГ газете «Форвертс» ряд статей, в которых писали, что, по их мнению, Гитлер пришел к власти законным путем. Поэтому всеобщая забастовка, направленная на свержение гитлеровского правительства, якобы будет противоречить конституции. Руководители социал-демократических организаций обещали «принять меры» лишь в том случае, если правительство нарушит Веймарскую конституцию. «Тактический разум, — заверяла «Форвертс» рабочих — социал-демократов, — рекомендует подождать с применением этого средства (всеобщей стачки. — Г.Р.), для того чтобы в решительный момент рабочий класс не был утомлен... Объявлять всеобщую стачку сейчас — это значило бы зря расстрелять в воздух имеющиеся у рабочего класса снаряды»12.
Правые лидеры СПГ сеяли среди рабочих беспочвенные и опасные иллюзии о том, что членам гитлеровского правительства из нефашистских буржуазных партий в конце концов удастся оттеснить нацистов от правительственного руля. Именно в этом духе было составлено официальное заявление правления СПГ 31 января 1933 г., которое гласило: «Хотя Гитлер и является рейхсканцлером, но в кабинете много сторонников президента Гинденбурга — Папен, Крозиг, Нейрат. Мы убеждены, что они назначены на свои посты или сохранены на них президентом, чтобы ограничить и затормозить деятельность Гитлера, который одержим идеей единоличного правления... Было бы глупостью, если бы социал-демократическая партия и рабочие массы какими-либо стремительными и неподготовленными действиями помешали и затормозили развитие, которое должно развернуться внутри правительства»13. Одновременно с призывом не начинать «слишком поспешных и поэтому опасных единичных выступлений» выступили и руководители Всегерманского объединения профсоюзов14.
Трудно сказать, что преобладало в такого рода заявлениях: ханжеское лицемерие, позорная трусость или скрытая надежда, что удар фашистов обрушится лишь на компартию, а социал-демократия найдет себе место и при фашистской диктатуре.
Подобного пресмыкательства правых социал-демократов перед реакцией не ожидали даже гитлеровцы. Об этом свидетельствует стенограмма первого заседания фашистского правительства, состоявшегося вечером 30 января 1933 г. В центре обсуждения стоял вопрос о формах и темпах борьбы с Коммунистической партией. Гитлер заявил, что, «к сожалению, невозможно запретить партию, за которой стоят 6 млн. человек»15. Он опасался, что официальный запрет КПГ сразу же после прихода фашистов к власти приведет к «тяжелой внутриполитической борьбе и, возможно, всеобщей стачке». Министр рейхсвера генерал Бломберг подтвердил, что рейхсвер окажется не в состоянии подавить всеобщую стачку, если она вспыхнет. «Солдат рейхсвера в качестве единственно возможного противника привык рассматривать внешнего врага»16, — заявил он. Однако опасения фашистского правительства насчет всеобщей стачки были рассеяны. «Стремления к стачке (у правых социал-демократов. — Г.Р.) не имеется», — заявил Гугенберг, а Геринг дополнил его: «Социал-демократическая партия не хочет принимать участие во всеобщей стачке. Социал-демократия рассчитывает в настоящее время на речи в рейхстаге»17.
Позиция правых социал-демократов в конечном итоге и определила действия правительства Гитлера: сосредоточить весь огонь на Коммунистической партии, но в то же время не запрещать ее официально. Таким образом, рассчитывали гитлеровцы, объединение антифашистских сил будет предотвращено, поскольку правые социал-демократы смогут удерживать от антифашистской борьбы идущих за ними рабочих уверениями, что правительство Гитлера якобы не выходит за рамки законности.
Одновременно на первом заседании фашистского кабинета было принято и другое решение — распустить рейхстаг, который так и не собрался после ноябрьских выборов 1932 года, и назначить выборы нового рейхстага на 5 марта 1933 г. При этом гитлеровцы рассчитывали обеспечить себе в новом рейхстаге абсолютное большинство. Это дало бы им возможность, во-первых, упрочить свою диктатуру, придать ей некоторую видимость «законности», прежде всего в иностранных буржуазных кругах, и, во-вторых, использовать рейхстаг для упрочения своей диктатуры, то есть для ликвидации «законным», парламентским путем демократических свобод, роспуска буржуазных политических партий, в том числе и тех, представители которых вместе с гитлеровцами находились в правительстве. Гугенберг согласился от имени националистов на новые выборы в рейхстаг при условии, что и после выборов состав правительства останется неизменным.
Избирательную кампанию нацисты начали 1 февраля 1933 г. с опубликования обращения Гитлера как рейхсканцлера к немецкому народу. В этом заявлении Гитлер объявлял безработицу, голод и нужду немецких трудящихся исключительно следствием поражения Германии в первую мировую войну, ответственность за которое он возлагал на коммунистов. В качестве предпосылки «возрождения Германии» Гитлер требовал «искоренения» коммунизма в стране. Как обычно, заявление Гитлера было полно демагогических обещаний. В нем указывалось, например, что правительство проведет реорганизацию немецкой экономики при помощи двух четырехлетних планов, причем один из них будто бы будет направлен на «спасение немецкого крестьянства в целях сохранения основ питания и жизни народа», а другой — на «спасение немецкого рабочего путем мощного и всестороннего наступления на безработицу»18.
Гитлеровцы всячески старались использовать захваченные ими правительственные органы для привлечения масс на свою сторону.
Гитлеровская демагогия тесно переплеталась с кровавым террором, призванным сломить сопротивление противников фашизма. Под флагом борьбы с «бандой политиканствующих прелатов» и борьбы против «ноябрьских предателей и марксистов всех оттенков» гитлеровцы разгоняли предвыборные собрания католиков и социал-демократов. 4 февраля на три дня был запрещен выход центрального органа СПГ газеты «Форвертс». Уже в эти первые дни своей диктатуры гитлеровцы недвусмысленно показали, какая судьба ожидает социал-демократию и буржуазные нефашистские партии в самом недалеком будущем.
Однако основной удар гитлеровцы направляли против КПГ. 2 февраля 1933 г. приказом Геринга по всей Пруссии были запрещены собрания и демонстрации Коммунистической партии. В тот же день полицейскому налету и многочасовому обыску был подвергнут дом Карла Либкнехта в Берлине. 4 февраля 1933 г. за подписями Гинденбурга и Гитлера был опубликован чрезвычайный декрет «В защиту германского народа», который фактически запрещал всякие собрания и митинги.
Декрет от 4 февраля 1933 г. дал гитлеровцам юридическое «основание» для разгона антифашистских демонстраций и митингов, запрещения любого органа печати.
Еще через несколько дней, 17 февраля, Геринг издал приказ, требовавший применять оружие в борьбе с антифашистами. «Кто при исполнении своего долга применит огнестрельное оружие, того, независимо от последствий, я возьму под свою защиту, — говорилось в приказе. — Кто же из ложных соображений откажется применять оружие, тот будет подвергнут наказанию за неисполнение своих служебных обязанностей».
22 февраля 1933 г. фашистские банды — отряды CA и СС — были наделены правами «вспомогательной полиции». Тем самым вооруженные отряды нацистской партии стали по существу частью государственного аппарата и получили неограниченные права для нападения на собрания и демонстрации нефашистских организаций.
Однако в конце февраля, то есть накануне выборов в рейхстаг, нацисты были вынуждены признать, что решающего поворота масс в сторону фашистской партии не произошло. Под руководством коммунистов антифашистские силы давали все более мощный отпор гитлеровцам. Провокации штурмовиков наталкивались на сопротивление вновь созданных по инициативе КПГ «отрядов домашней самообороны», куда наряду с коммунистами входили социал-демократы и беспартийные. У рядовых рабочих — социал-демократов, членов католических профсоюзов наблюдалось боевое настроение. Они ждали лишь сигнала своих руководителей, чтобы решительно выступить против фашистских отрядов и разгромить их. Фашистские руководители на местах докладывали в Берлин, что количество голосов, поданных за нацистскую партию, не только не возрастает, а, вероятно, даже сократится по сравнению с предшествующими выборами. Это вызвало серьезную озабоченность у руководителей нацистской партии и в тех агрессивных империалистических кругах, которые стояли за спиной фашистов и делали на них ставку. Они поспешили и на этот раз прийти гитлеровцам на помощь.
Германия под властью фашизма (1933-1939)
Примечания
1. Геббельс занял свой пост несколько позднее — 13 марта 1933 г.
2. «Kölnische Zeitung», 3. Febr. 1933.
3. Впоследствии лидеры католической партии Центра, иезуитски извращая факты, пытались представить дело так, будто бы они непременным условием своего вхождения в правительство ставили сохранение в стране демократических свобод.
4. «PHN», Bd. XXV, Dok. 351-PS, S. 373.
5. «Die illegale Tagung des Zentralkomitees der KPD am 7. Februar 1933 in Ziegenhals bei Berlin», В., 1961, S. 40.
6. «Zur Geschichte der Kommunistischen Partei Deutschlands», S. 53.
7. «Archiv des Instituts für Marxismus-Leninismus beim Zentralkomitee der SED», Akte 10 10/157, Bl. 285 (в дальнейшем: «IML — Archiv»).
8. S. Vietzke, Deitschland und die deutsche Arbeiterbewegung 1933—1939, В., 1962, S. 49.
9. «Bereit sein ist alles», В., 1933, S. 10.
10. «IML — Archiv», Akte 10/157, Bl. 362.
11. S. Vietzke, Deutschland und die deutsche Arbeiterbewegung 1933—1939, S. 100.
12. «Vorwärts», 31. Jan. 1933.
13. «Bereit sein ist alles», S. 6.
14. «АВП СССР», Обзор печати, ф. 56, оп. 9, п. 119, д. 54, л. 21.
15. «PHN», Bd. XXV, Dok. 351-PS, S. 374.
16. Ibid., S. 375.
17. Ibid.
|
