Профашистская деятельность правительства Папена. Отпор демократических сил наступлению фашизма
Образованное 1 июля 1932 г. новое правительство во главе с Францем Папеном1 имело поддержку всех правых партий и стало на путь открытой поддержки гитлеровской партии и проталкивания ее к власти. «Правительство Папена, — писал Э. Тельман, — диктаторский кабинет генералов, трестовских магнатов и юнкеров, поставивших себе целью непосредственное установление фашистской диктатуры»2.
Первым мероприятием правительства Папена явилась отмена запрещения штурмовых и охранных отрядов3. Тем самым нацистам была предоставлена возможность осуществлять массовый террор. Только с 16 июня 1932 г., то есть со дня отмены запрещения штурмовых отрядов, по 1 августа 1932 г. было зарегистрировано 130 убитых и более 2 тыс. раненых штурмовиками антифашистов.
Отмена запрещения CA и СС, отмечал В. Пик, привела к тому, что «хотя еще фашизм не властвовал в Германии, но его банды выступали все наглее, терроризируя рабочий класс»4.
Орган баварского правительства газета «Байерише фольксцейтунг» писала о намерении правительства Папена создать на базе штурмовых отрядов армию в полмиллиона человек.
Вслед за тем в июне 1932 года Папен досрочно распустил рейхстаг. Этот шаг также отвечал интересам гитлеровцев, стремившихся завоевать более прочные позиции в рейхстаге и тем самым ускорить захват власти. Выборы нового состава рейхстага были назначены на 31 июля 1932 г.
Незадолго до выборов — 20 июля 1932 г. — президент издал приказ о назначении Папена верховным комиссаром Пруссии. Опираясь на этот декрет, Папен в тот же день разогнал социал-демократическое правительство Брауна в Пруссии, что явилось грубым нарушением Веймарской конституции.
Распустив социал-демократическое правительство Пруссии, правящие классы Германии показали еще раз, что они перестали считать СПГ своей основной опорой и делают ставку на фашистскую партию. Орган «Имперского союза промышленности» — «Фюрербрифе» открыто признавал: «Роль «пограничного стража» буржуазного общества взяла на себя в первый период послевоенной консолидации социал-демократия. СПГ была тогда в состоянии парализовать революционную активность рабочего класса, ориентировать его на социальные достижения революции и привязать его к буржуазному государству... Но в настоящее время, в связи с тем что кризис лишил рабочий класс тех социальных достижений, которые он имел после 1918 года, положение изменилось... Рабочий класс соскальзывает в направлении к коммунизму, и господство буржуазии приближается к грани военной диктатуры. Спасение из этой пропасти возможно лишь в том случае, если раскол и «привязывание» рабочего класса удадутся другим и притом более прямым путем. И здесь лежат положительные возможности и задачи для национал-социализма»5.
Профашистский переворот в Пруссии вызвал возмущение среди рядовых социал-демократов. Они ожидали от руководства СПГ призыва к борьбе. Однако вместо того, чтобы повести массы на борьбу за сохранение демократических свобод, лидеры СПГ ограничились тем, что пытались затеять судебный процесс против Папена. Несколько месяцев спустя суд отклонил их жалобу и тем самым оправдал действия Папена.
ЦК КПГ, учитывая рост фашистской угрозы, обратился к правлению СПГ и Всегерманскому объединению профсоюзов с предложением объявить 21 июля всеобщую стачку протеста против нарушения Веймарской конституции и незаконного отстранения от власти прусского правительства. «При существовавшей остроте противоречий, — писал В. Пик, — дело могло дойти до вооруженного столкновения между рабочими и нацистскими бандами. Но в этой вооруженной борьбе рабочие, выступающие единым фронтом, еще могли наголову разбить гитлеровские банды и тем самым сорвать план монополий, которые с целью подготовки войны проталкивали вперед фашистскую диктатуру»6. Однако эта возможность была упущена. Правые социал-демократы отклонили предложение о всеобщей забастовке, заявляя, что решающий бой будет дан посредством избирательных бюллетеней на предстоящих выборах в рейхстаг. «Путем срыва всеобщей стачки, путем поношения агитаторов за нее как «шпиков» и «провокаторов», — писала «Роте фане», — вождям СПГ удалось спасти правительство Папена»7.
Избирательная борьба развертывалась в условиях разнузданного фашистского террора, всемерно поощряемого правительством Папена. Командующий войсками берлинского военного округа издал приказ, запрещающий всеобщую стачку. Одновременно полиция получила указание «энергично и не колеблясь применять оружие для сохранения общественного спокойствия и порядка»8. Поддерживаемые полицией отряды штурмовиков врывались в рабочие кварталы, срывали митинги, организуемые коммунистами и социал-демократами, убивали антифашистов.
17 июля 1932 г. банды нацистов с провокационной целью организовали под охраной полиции шествие через рабочие кварталы Альтоны (район Гамбурга). Возмущенные рабочие дали дружный отпор фашистам и разогнали их. Тогда полицей-президент Альтоны взял гитлеровцев под свою защиту и отдал полиции приказ открыть огонь. 18 рабочих было убито, 70 ранено, 132 рабочих, в том числе руководитель коммунистов Альтоны Август Лютгенс, были брошены в тюрьму, что дало фашистам возможность после прихода к власти учинить над ними кровавую расправу.
Несмотря на яростный фашистский террор, всемерно поддерживаемый правительством Папена, и разнузданную демагогию, гитлеровцам не удалось на выборах 31 июля 1932 г. получить большинство голосов и прийти к власти. Число поданных за нацистов голосов лишь незначительно увеличилось по сравнению с президентскими выборами. Становилось очевидным, что фашистская партия достигла предела своего влияния в массах. К тому же союзник нацистов по «Гарцбургскому фронту» — национальная партия потеряла свыше 300 тыс. избирателей. КПГ, несмотря на усиление фашистского террора и демагогии, собрала 5283 тыс. голосов вместо 4590 тыс. на выборах в рейхстаг в 1930 году.
К осени 1932 года отпор фашизму значительно усилился. Под руководством КПГ в борьбу за жизненные права народа, против фашистской угрозы втягивались новые сотни тысяч и миллионы трудящихся. В ответ на бесчинства фашистских штурмовых отрядов Эрнст Тельман от имени Коммунистической партии призвал трудящихся к «антифашистскому действию» — к общей оборонительной борьбе всех рабочих и всех антифашистских организаций против фашизма. В Берлине был созван Конгресс единства в борьбе против фашизма. В работе конгресса принимало участие почти 1500 делегатов, из них 954 беспартийных и 132 члена социал-демократической партии. Конгресс обратился с манифестом к рабочему классу, всем трудящимся, призывая их включиться в активную борьбу с фашизмом. «В час крайней опасности, — говорилось в манифесте, — антифашистское действие зовет трудящиеся массы города и деревни к совместной братской освободительной борьбе против смертельного врага трудового народа — фашизма и его прислужников»9.
Большое значение для дальнейшего развития антифашистской борьбы в стране имели события, разыгравшиеся в стенах рейхстага 30 августа 1932 г. В этот день первое заседание вновь избранного рейхстага было открыто вступительной речью старейшего депутата. Им являлась 75-летняя Клара Цеткин. Перед лицом 230 беснующихся фашистских головорезов К. Цеткин охарактеризовала фашизм как злейшего врага прогрессивного человечества. «Требованием часа, — говорила К. Цеткин, обращаясь к немецкому рабочему классу, — является единый фронт всех трудящихся, чтобы отбросить фашизм и тем самым сохранить порабощенным и эксплуатируемым силу и мощь своих организаций и даже свою собственную жизнь. Перед этой настоятельной исторической необходимостью должны отступить сковывающие и разъединяющие нас политические, профсоюзные и религиозные соображения»10.
Вопреки позиции руководства СПГ и Всегерманского объединения профсоюзов, рабочие — рядовые члены этих организаций все чаще вместе с коммунистами выступали против гитлеровцев. Вскоре последние уже не могли безнаказанно осуществлять свои террористические действия. Каждое выступление штурмовиков наталкивалось на мощный отпор со стороны рабочих. Так, в июле 1932 года в ответ на фашистскую провокацию рабочие Вупперталя разгромили фашистские банды. Нацисты разбежались по окрестностям или, для того чтобы их нельзя было узнать, заменили свою форму на гражданскую одежду. По инициативе рабочих на предприятиях Вупперталя были организованы объединенные антифашистские комитеты, где рабочие-коммунисты, социал-демократы, католики, беспартийные действовали единым фронтом против фашизма. Вслед за Вупперталем рабочие, выступавшие единым фронтом, дали отпор гитлеровцам в Дортмунде, Гагене, Оберхаузене и ряде других городов.
КПГ все более умело сочетала борьбу против фашизма с защитой непосредственных экономических интересов трудящихся. Осенью 1932 года КПГ впервые за годы кризиса удалось организовать действительно широкое стачечное движение пролетариата. За два месяца — с середины сентября до середины ноября — состоялось 447 стачек против декрета правительства Папена о 50-процентном снижении заработной платы. 228 из них закончились полной победой бастующих рабочих11. Наиболее крупным выступлением явилась стачка транспортников Берлина в ноябре 1932 года, парализовавшая на пять дней работу всего городского транспорта.
Если в 1931 году в рядах КПГ насчитывалось 195 тыс. человек, то осенью 1932 года — почти 300 тыс. человек. КПГ подходила вплотную к завоеванию на свою сторону большинства рабочих в крупнейших пролетарских центрах страны — Руре и Берлине. Состоявшиеся в ноябре 1932 года новые выборы в рейхстаг показали дальнейший рост влияния Коммунистической партии. Она получила 5980 тыс. голосов, то есть на 697 тыс. больше, чем на выборах 31 июля, и провела в рейхстаг 100 своих депутатов. Почти 6 млн. голосов, поданных за компартию, наглядно свидетельствовали о серьезном росте антифашистских сил в стране.
В конце 1932 года политическая обстановка в Германии обострилась. Усилились классовые противоречия, результатом чего явился рост стачечного движения. Быстро распадались некоторые буржуазные партии — народная, национальная, демократическая. Сильно упало влияние социал-демократической партии12. Попытки править за спиной рейхстага при помощи «президентских правительств» Брюнинга и Папена также не привели к смягчению положения» Эти правительства не смогли обеспечить «внутренний мир», укрепить позиции монополий и юнкерства и вывести страну из кризиса. Обострились противоречия в правящем лагере.
Состоявшиеся в ноябре 1932 года досрочные выборы в рейхстаг, которые должны были, по замыслу реакции, дать фашистам и их союзникам большинство в рейхстаге, показали, что начинает слабеть и последний резерв германского империализма — гитлеровская партия. Несмотря на террор штурмовых отрядов, разнузданную шовинистическую пропаганду и демагогию, фашистская партия потеряла свыше 2 млн. голосов избирателей и 34 мандата в рейхстаге. Ни в одном из 35 избирательных округов национал-социалисты не собрали большинства голосов. Они утратили большинство и в единственном округе (Шлезвиг-Гольштейн), где имели его.
В неблагоприятных для фашистской партии итогах выборов большую роль сыграла упорная борьба Коммунистической партии против фашизма, разоблачение ею гитлеровской демагогии. Серьезно подорвало авторитет фашистской партии и то, что гитлеровцы содействовали проведению чрезвычайных декретов правительства Папена, которые вызывали возмущение народных масс. Выборы показали, что среди обманутой гитлеровцами мелкой буржуазии появилось разочарование. Началось бегство из рядов фашистской партии. После неудачи на выборах в рейхстаг гитлеровцы потерпели настоящий провал в декабре 1932 года на выборах в ландтаг Тюрингии.
В декабре 1932 года волнения охватили фашистские отряды в Галле. В Касселе два отряда штурмовиков были распущены. В северной Баварии (Франконии) стала разваливаться вся местная организация нацистской партии13. Под влиянием неудач серьезные разногласия возникли в руководстве фашистской партии. Против тактики Гитлера, который требовал передачи нацистам всей полноты власти, выступил один из виднейших деятелей национал-социалистской партии Грегор Штрассер. Он призывал к созданию правительства широкого фронта германской реакции — от Гитлера до правых вождей социал-демократии и профсоюзов.
О разброде и кризисе, охватившем в это время нацистскую партию, свидетельствуют записи в дневнике Геббельса, который тогда являлся руководителем берлинской организации национал-социалистской партии.
7 ноября 1932 г. — «В берлинской областной организации очень подавленное настроение. Среди избирателей господствует брожение».
10 ноября 1932 г. — «Настроение уверенности в победе теперь уступило место в партии явной депрессии. Повсюду возникают ссоры, споры и разногласия».
21 ноября 1932 г. — «В самой партии очень много склок и разногласий».
8 декабря 1932 г. — «В организации господствует тяжелая депрессия... У всех настроение очень подавленное... Мы все очень удручены, прежде всего тем, что существует опасность развала партии и вся наша работа пойдет прахом... Звонит доктор Лей: положение в партии обостряется с каждым часом».
В тот же день Геббельс записывает, что Гитлер уже помышляет о самоубийстве. 15 декабря 1932 г. он пишет, что единственное средство спасти нацистскую партию от полного развала — это «незамедлительно прийти к власти»14.
Таким образом, гитлеровская партия — последняя ставка германской реакции оказалась перед лицом серьезного кризиса и возможного распада.
Германия под властью фашизма (1933-1939)
Примечания
1. Франц фон Папен — аристократ-юнкер, тесно связанный с монополистическими кругами Рура и Саара. В годы первой мировой войны — руководитель немецкой шпионско-диверсионной службы в США и на Ближнем Востоке. В Веймарской Германии Папен возглавлял крайне правое крыло партии Центра и сблизился с Ватиканом. Папен долгое время находился в тесной связи с руководством нацистской партии.
2. «Der rote Stern», 1. Aug. 1932.
3. Гитлеровские штурмовые и охранные отряды были объявлены распущенными правительством Брюнинга 13 апреля 1932 г. после опубликования в печати так называемого «Боксгеймерского документа», неопровержимо свидетельствовавшего о том, что гитлеровцы отнюдь не довольствуются легальными формами борьбы и подготовляют вооруженный путч с целью захвата власти. На деле запрет СС и CA носил фиктивный характер. «Запрещение явилось тактическим ходом правящих кругов накануне переговоров по репарационному вопросу в области внешней политики и перед лицом выборов внутри страны» («Zeitschrift für Geschichtswissenschaft», 1956, Heft 2, S. 410). Гитлеровцам была предоставлена возможность сохранить мощь своих боевых организаций. Правительство еще накануне предупредило нацистов о предстоящем «запрете» СС и CA и тем самым «дало национал-социалистам возможность осуществить все необходимые приготовления» (D. Groener-Geyer, General Groener. Soldat und Staatsmann, Fr. am/M., 1955, S. 307).
Передача власти в руки фашистской партии
В обстановке непрерывно нараставшего политического кризиса среди монополистических и юнкерских кругов Германии все больше вынашивается мысль о немедленном установлении фашистской диктатуры.
Еще в августе 1932 года, сразу после выборов в рейхстаг, президент Гинденбург пригласил Гитлера в свое поместье Нейдек и предложил ему возглавить правительство1. Однако в качестве обязательного условия он потребовал, чтобы это правительство опиралось на большинство в рейхстаге. Поскольку гитлеровцы таким большинством не обладали, это означало, что им в какой-то степени пришлось бы делить правительственную власть с националистами и правыми католиками. Расчет стоявших за спиной Гинденбурга сил состоял в том, чтобы сразу достичь двух целей: использовать в борьбе с демократическими силами возможности, вытекающие из превращения нацистской партии, ее штурмовых и охранных отрядов в составную часть правительственного аппарата, и в то же время сохранить у масс иллюзию существования в стране парламентского режима.
Однако наиболее агрессивные круги германских монополий считали этот вариант половинчатым и поэтому неприемлемым. 29 августа 1932 г. Шахт от имени этих кругов направил Гитлеру письмо, в котором предлагал настаивать на передаче нацистам власти без всяких условий2. Одновременно Шахт и кёльнский банкир Курт Шредер организовали сбор подписей промышленников под письмом президенту Гинденбургу3. В этом письме, имевшем первостепенное значение в передаче гитлеровцам власти, в частности, говорилось:
«...Мы полностью согласны с вашей светлостью в необходимости создания независимого от парламента правительства... Ясно, что все чаще повторяющиеся роспуски рейхстага с новыми выборами, влекущими за собой всегда обострение партийной борьбы, не содействуют как политическому, так и экономическому успокоению и стабильности... Мы считаем поэтому нашим долгом просить вашу светлость в интересах достижения цели, к которой все мы стремимся, преобразовать имперский кабинет...
Мы свободны от всяких партийно-политических соображений. Мы признаем в национальном движении (речь идет о фашистском движении. — Г.Р.), которым охвачен народ, знаменательное начало эпохи, которая путем преодоления классовых противоречий создает невиданные основы для подъема немецкой экономики. Мы знаем, что этот подъем потребует еще многих жертв. Мы верим, что эти жертвы только в том случае могут быть охотно принесены, если самая мощная группа этого национального движения будет стоять во главе правительства. Передача ответственного руководства из рук обладающего лучшими деловыми и личными качествами президентского кабинета в руки вождей наиболее мощной национальной группы покончит с ошибками и слабостями, присущими каждому массовому движению, и миллионы людей, которые сейчас стоят по ту сторону, станут позитивной силой»4.
Совершенно недвусмысленное требование покончить с парламентским режимом и установить фашистскую диктатуру путем передачи правительственной власти гитлеровцам лицемерно объявлялось в письме необходимостью обеспечить правительству «максимальную поддержку народа». И это в то время, когда нацистская партия переживала серьезный кризис и быстро теряла влияние в мелкобуржуазных массах!
В своем письме Гитлеру от 12 ноября 1932 г. Шахт писал, что для него «нет сомнений в том, что развитие событий может иметь только один исход — ваше канцлерство». И дальше Шахт объяснял причину своей уверенности. «Кажется, наша попытка заполучить ряд подписей из тяжелой промышленности не является напрасной, а я верю, что тяжелая промышленность по праву носит свое имя «тяжелая промышленность», ибо она много значит»5.
19 ноября 1932 г. директор правления коммерческого и частного банка Рейнхардт передал начальнику канцелярии президента Мейснеру письмо, в котором также содержалось требование о передаче власти в руки фашистской партии. Под письмом стояли подписи Шахта, Шредера, председателя ландбунда графа Калькрейта, Рейнхардта, Гельфериха и др., всего 30 подписей. 21 ноября 1932 г. Рейнхардт писал, что свои подписи под письмом поставили еще пять промышленников, в том числе Тиссен. Примечательна приписка, в которой Рейнхардт сообщал, что заместитель председателя наблюдательного совета «Ферейнигте штальверке» Феглер, видный промышленник Рейш и председатель наблюдательного совета концерна Геша Шпрингорум «целиком и полностью стоят на почве письма, но не желали бы его подписывать, так как из политических соображений они не хотят выступать на передний план»6. Эти два документа убедительно раскрывают решающую роль германского монополистического капитала в установлении в стране фашистской диктатуры7.
После передачи документов Гинденбургу события развивались в быстром темпе. 19 и 21 ноября 1932 г. Гинденбург встречался с Гитлером и обсуждал с ним конкретные детали передачи власти в руки нацистов. Было решено, что эти вопросы будут урегулированы путем непосредственных переговоров между Гитлером и Папеном8. Приглашение начать такого рода переговоры Папен направил Гитлеру еще 13 ноября, когда сбор подписей под письмом монополистов Гинденбургу был в самом разгаре. В ответ Гитлер потребовал выполнения ряда предварительных условий, которые не на словах, а на деле подтвердили бы тот факт, что предстоящие переговоры — не политическая игра и монополии действительно передадут власть в руки нацистов. Фашисты настаивали, чтобы переговоры о передаче им власти велись не устно, а письменно. Вдобавок гитлеровцы заявили, что они хотели бы заранее узнать, «для какой цели вообще желательно их сотрудничество», и что они ни в коем случае не будут сотрудничать с социал-демократами.
17 ноября 1932 г. Папен, чтобы расчистить Гитлеру путь к власти, ушел в отставку, а 10 декабря он направил Гитлеру письмо, в котором соглашался со всеми принципиальными положениями, выдвинутыми последним, и предлагал решить детали передачи власти в руки нацистов в ходе личной встречи9. Как показало дальнейшее развитие событий, Папен являлся тем доверенным лицом монополий, которому было поручено осуществить на практике их предложение, изложенное в письме Гинденбургу. Однако Гитлер этого не знал, более того, он рассматривал Папена как опасного конкурента, желавшего стать фашистским диктатором. Поэтому встреча Папена с Гитлером затянулась на несколько недель. Активную роль в посредничестве между Гитлером и Папеном сыграли в декабре 1932 года Гиммлер и его доверенное лицо, экономический советник Гитлера Вильгельм Кеплер, а также Яльмар Шахт. Еще 21 ноября Геббельс записал в своем дневнике, что «Шахт абсолютно разделяет нашу точку зрения... Он совершенно последовательно выступает за фюрера»10.
Встреча Папена с руководителями нацистской партии состоялась 4 января 1933 г. в кёльнском особняке банкира Шредера. Кроме Гитлера в ней приняли участие Гесс, Гиммлер и Кеплер. Прежде чем организовать эту встречу, рассказывал впоследствии Шредер, он «обсуждал этот шаг с большим числом промышленников... Всеобщее стремление деятелей экономики заключалось в том, чтобы поставить в Германии к власти сильного человека»11.
В ходе беседы Папен от имени монополий детально развил программу деятельности будущего гитлеровского правительства. Эта программа, как свидетельствует составленная Шредером запись беседы, содержала четыре основных пункта.
Во-первых, усилить борьбу «против большевизма». В ответ Гитлер заверил, что «коммунисты, социал-демократы и евреи будут удалены с руководящих постов в Германии, и в общественной жизни надо восстановить порядок»12.
Во-вторых, перестроить промышленность. «На новой базе» должны быть созданы союзы предпринимателей, которые, в отличие от ныне существующих, объединят всех промышленников и будут «иметь большее влияние, чем прежде». Таким образом, монополии поставили перед гитлеровцами задачу использовать правительственную власть для подчинения крупному капиталу всех мелких и средних предпринимателей.
В-третьих, поднять экономическую конъюнктуру при помощи больших государственных заказов. Гитлер обещал увеличить вооруженные силы со 100 тыс. до 300 тыс. человек, развернуть строительство автострад, предоставить властям и общинам кредиты для строительства дорог, предоставить правительственные кредиты авиационной, автомобильной и связанным с ними отраслям промышленности.
В-четвертых, порвать с Версалем, сделать Германию сильной в военном и независимой в экономическом отношении. «Это стремление к автаркии, — признает Шредер, — приветствовалось промышленниками отнюдь не из-за идеализма, а из голой жажды прибыли»13.
Выдвинутые Папеном условия не только с полным пониманием были встречены руководством нацистской партии, но и восприняты им как неукоснительная программа действий будущего фашистского правительства.
После этого Папен заверил Гитлера, что назначение его канцлером является делом самых ближайших дней. Было согласовано, что в возглавляемое Гитлером правительство войдут также Гугенберг и Папен. Гитлер информировал Папена, что финансовое и политическое положение партии является тяжелым и если на нее рассчитывают как на правительственную партию, то ей надо помочь. Эта поддержка была немедленно оказана. С начала января газеты, принадлежавшие концерну Гугенберга, развернули среди буржуазных кругов шумную кампанию под лозунгами: «Национал-социалистская партия — последняя надежда немецкого народа», «Поражение Гитлера — это победа Тельмана», «Или национал-социализм, или большевизм», «Сделаем все, чтобы помочь спасителю Германии Гитлеру и его партии». Для оказания финансовой помощи фашистской партии срочно был создан консорциум, во главе которого встали Феглер, Шпрингорум и Отто Вольф. Финансовая поддержка Гитлеру была оказана и его давним американским кредитором — банком «Дж. Генри Шредер бэнкинг корпорейшн», совладельцем юридической конторы которого являлся Джон Фостер Даллес14. 4 млн. марок гитлеровцы получили также от шведского банкирского дома Валленбергов15.
Сразу после 4 января тон выступлений фашистских главарей резко изменился: теперь они говорили о своем приходе к власти как о деле уже решенном. Так, например, Фрик, выступая 6 января в Мюнхене, заявил, что в конце месяца будет внесен вотум недоверия правительству Шлейхера16, после чего последует его отставка и передача поста канцлера Гитлеру17.
17 января 1933 г. между Гитлером, Папеном и Гугенбергом начались переговоры о распределении министерских постов. Переговоры, которые велись в глубокой тайне от общественности, происходили на вилле Риббентропа в Далеме (пригород Берлина). Лишь поздно ночью 29 января было, наконец, согласовано, что гитлеровцы получат посты канцлера, министра внутренних дел и возглавят вновь образуемое министерство авиации; Папен займет пост вице-канцлера и сохранит за собой место имперского комиссара Пруссии; Гугенберг возглавит министерство экономики.
22 января орган магнатов Рура газета «Кельнише цейтунг» недвусмысленно заявила, что дни правительства Шлейхера уже сочтены. «У кабинета Шлейхера нет лица», — писала газета и спрашивала: «Есть ли у нас вообще правительство в Берлине?».
За немедленную передачу власти гитлеровцам открыто высказалось и юнкерство. 12 января 1933 г. пожелание юнкеров видеть Гитлера канцлером было передано Гинденбургу председателем ландбунда графом Калькрейтом.
Немалую роль на этом заключительном этапе установления фашистской диктатуры сыграли офицерские и генеральские круги18. Они использовали пребывание их ставленников — Гинденбурга на посту президента и генерала Шлейхера на посту канцлера для легальной передачи власти Гитлеру. В буржуазной исторической литературе широкое распространение получила версия о том, что преемник Папена на посту канцлера генерал Шлейхер якобы являлся противником установления фашистской диктатуры19. Апологет немецкого милитаризма западногерманский историк Эрфурт даже называет Шлейхера «последним препятствием на пути Гитлера»20. Однако эта версия ничего общего с действительностью не имеет. Сам Шлейхер впоследствии признавал, что с лета 1931 года он «последовательно и твердо выступал за привлечение национал-социалистской партии в имперское правительство», что он «настойчиво высказывался как на заседаниях имперского кабинета, так и во многих беседах с президентом Гинденбургом за назначение Гитлера канцлером». В первую годовщину прихода гитлеровцев к власти в газете «Фоссише цейтунг» было опубликовано письмо Шлейхера, в котором он вновь заявлял: «После выборов 31 июля 1932 г. я решительно выступал перед президентом за канцлерство Гитлера»21.
Основная функция кратковременного канцлерства Шлейхера состояла в том, чтобы дать реакции время для окончательного оформления передачи власти в руки гитлеровцев. Наиболее реакционные и агрессивные круги германского монополистического капитала рассматривали правительство Шлейхера как промежуточную ступеньку к установлению фашистской диктатуры. Отмечая этот факт, орган ЦК КПГ газета «Роте фане» писала: «Назначение Шлейхера канцлером является результатом решительного нажима крупной промышленной буржуазии, магнатов железа и угля рейнско-вестфальской тяжелой индустрии»22.
Буржуазная печать открыто признавала, что правительство Шлейхера должно несколько разрядить обстановку в стране, чтобы не допустить взрыва в момент передачи власти гитлеровцам. «Новое правительство, — писала газета «Германия», — должно в первую очередь проявить решительную волю к политическому умиротворению народа. Оно должно отказаться от всего, что могло бы еще более обострить невероятное напряжение, которое почти грозит взрывом»23.
Коммунистическая партия Германии последовательно разоблачала стремление реакции использовать правительство Шлейхера как ширму для установления в стране фашистской диктатуры. «Правительство Шлейхера, — указывал Тельман в январе 1933 года на митинге в Гамбурге, — является последним кабинетом перед гитлеровским правительством, правительством ложных социальных маневров и успокоения»24.
В час грозной опасности, когда фашисты рвались к власти, коммунисты вновь и вновь выступали за единство рядов рабочего класса в борьбе с фашизмом. Незабываемы слова В. Пика, произнесенные им в начале 1933 года у могилы убитых фашистами трех молодых рабочих: «Социал-демократические товарищи по классу, мы, коммунисты, протягиваем вам братскую руку через могилы наших убитых. Примите ее. Завтра — единая борьба, и все наши враги будут разбиты».
Однако правое руководство СПГ и профсоюзов в этот решающий для судеб Германии момент не только по-прежнему отвергало все предложения КПГ о создании единого антифашистского фронта, но и развернуло яростную антикоммунистическую кампанию. Исход ноябрьских выборов 1932 года в рейхстаг правые социал-демократы расценивали как окончательное поражение национал-социалистской партии и стали вынашивать планы привлечения СПГ в состав правительства. Для этого, считали лидеры СПГ, надо завоевать доверие буржуазии, заняв еще более антикоммунистическую позицию. «Самое главное сейчас, — говорилось в руководящей статье правления СПГ, опубликованной в журнале «Гезелыцафт», — чтобы социал-демократы отказывались от какого бы то ни было единого фронта с коммунистами и чтобы они считали своей основной задачей борьбу с большевизмом»25.
Учиненный правыми руководителями СПГ и профсоюзов под флагом антикоммунизма раскол рабочего движения, отмечает ЦК СЕПГ, «имел исключительно тяжелые последствия для немецкого рабочего класса и народа в целом»26.
Антикоммунистическая кампания, проводившаяся правыми вождями социал-демократии, перекликалась с яростной кампанией против КПГ, развернутой гитлеровцами с ноября 1932 года в качестве дымовой завесы, призванной прикрыть передачу власти в их руки. «Мы должны теперь вести наши атаки на КПГ с особым ожесточением», — записал Геббельс в своем дневнике И ноября, а через три дня добавил к этому: «Я указываю нацистской печати новый курс: резко против КПГ, иначе — блестящая изоляция»27. В соответствии с этой установкой новогоднее послание гитлеровской партии было выдержано в резком антикоммунистическом духе28.
Таким образом, и социал-демократы, и гитлеровцы видели путь к завоеванию доверия буржуазии и получению министерских кресел в усилении своих нападок на Коммунистическую партию Германии.
В обстановке антикоммунистической истерии гитлеровцы организовали 22 января 1933 г. в Берлине у дома Карла Либкнехта, где помещался ЦК КПГ, провокационную демонстрацию, чтобы создать предлог для официального запрещения компартии. Однако в ответ на провокацию фашистов 25 января состоялась мощная контрдемонстрация, в которой приняли участие 150 тыс. трудящихся Берлина. Невзирая на пронизывающую стужу, с самого утра со всех концов города колонны антифашистов — рабочих, служащих, ремесленников, торговцев потянулись к дому Карла Либкнехта. Десятки тысяч людей заполнили тротуары, приветствуя демонстрантов. В центре города не было видно ни одного одетого в форму штурмовика или эсэсовца. Пять часов продолжалось прохождение колонн мимо трибуны, с которой руководители КПГ во главе с Тельманом приветствовали демонстрантов. Январская демонстрация — «самое мощное выступление масс красного Берлина после 1923 года»29, — писала газета «Роте фане». Однако это мощное выступление антифашистов Берлина не было поддержано руководителями социал-демократической партии и профсоюзов. Напротив, они открыто осудили проведение каких-либо массовых действий против гитлеровцев.
Вечером 28 января 1933 г. президент Гинденбург по совету своего сына полковника Оскара Гинденбурга, который находился в тесной связи с Риббентропом и другими нацистскими вожаками, уволил Шлейхера в отставку30. Однако передача власти в руки нацистов затянулась еще на два дня, ибо, как уже указывалось выше, переговоры о распределении министерских портфелей, которые Гитлер, Папен и Гугенберг вели уже на протяжении двух недель, закончились соглашением лишь поздно ночью 29 января. На следующее утро Папен и Гитлер явились к Гинденбургу и заявили, что соглашение о создании кабинета широкой «национальной концентрации» достигнуто. Гинденбург тут же заявил, что он якобы всегда стремился к созданию правительства, «опирающегося на большинство народа», и назначил канцлером Гитлера.
Одновременно силы реакции осуществили ряд мероприятий, готовясь подавить возможные массовые выступления трудящихся против передачи власти фашистам. 29 января гитлеровцы привели в боевую готовность отряды штурмовиков, расквартированные в Берлине. Фашистских молодчиков должны были поддержать части рейхсвера31. Руководить ими по личному желанию Гинденбурга должен был тесно связанный с гитлеровцами генерал Бломберг. 29 января он был срочно вызван из Женевы, где находился в качестве члена немецкой делегации на конференции по разоружению, и 30 января, за два часа до того, как Гитлер и Папен явились к Гинденбургу, был назначен военным министром.
Так закончился первый акт заговора, подготовленного немецкой и международной реакцией. К власти в Германии пришел фашизм — «открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических и наиболее империалистических элементов финансового капитала»32.
Германия под властью фашизма (1933-1939)
Примечания
1. «Archiv IfZ», IG Farben, Bd. III, Dok. Ni—7990, S. 17.
2. «PHN», Bd. XXXVI, Dok. 457-EG, S. 536. Шахт еще 12 апреля 1932 г. направил Гитлеру письмо, в котором обещал побудить «руководящих господ на Западе (т. е. магнатов Рура. — Г.Р.)» к открытому выступлению в пользу передачи власти нацистам («Zeitschrift für Geschichtswissenschaft», 1957, Heft, 4, S. 821).
3. Шредер являлся в тот период вице-президентом административного совета акционерного общества государственных железных дорог, председателем наблюдательного совета транспортно-кредитного банка, транспортной компании «Митропа», заводов Адлер. Через банкирский дом Штейна, совладельцем которого являлся Шредер, монополии и переводили основные средства в кассу гитлеровской партии. Финансовые и семейные узы связывали Шредера с банком «Дж. Генри Шредер энд К» в Лондоне и нью-йоркским банком «Дж. Генри Шредер бэнкинг корпорейшн».
|
